Всевидящее око. Игорь Масленков
Керта безмолвствовала. Боль, тьма, багровый туман – и больше ничего. Кто эта девушка и как он оказался в землянке? Что за добрые люди подобрали его? В какую передрягу он угодил? Нет ответа. Только кровавое зарево встаёт перед глазами.
Вскоре вернулась Ях в сопровождении рослого мужчины лет сорока. Огромный, с широкой бородой с проседью и длинными нечёсаными волосами, в одеяниях из медвежьих шкур, он посматривал на Керта с опаской.
Ях поставила перед раненым миску с дымящейся похлёбкой и протянула кусок лепёшки.
– Вот, поешь, – участливо сказала она, помогла пастуху приподняться с лежанки и прислониться спиной к бревенчатой стене землянки.
Не поблагодарив, Керт принялся макать кусок в ароматное варево и жадно жевать размокший хлеб. Вкус еды показался знакомым.
– Как он? – спросил бородач девушку.
– Видишь, пришёл в себя. Хочет пить и есть. А это добрый знак. Теперь он не умрёт. Вот только ничего не помнит, – рассеянно ответила Ях.
С надеждой и болью в сердце следила она за каждым движением Керта, а тот с аппетитом уничтожал похлёбку.
– Да, крепко ему досталось, – вслух размышлял провожатый Ях. – Приголубили степняки на славу. После такого удара булавой его голова должна была треснуть как лесной орех. Смотри, дочка, всё слопал. Бери миску, и пойдём. Пусть отсыпается да сил набирается. Завтра потолкуем. Народ решит, как с ним поступить.
– Иду, отец. – Девушка взяла пустую посудину из рук пастуха, поцеловала его в щеку и последовала за родителем.
Керт блаженно растянулся на мягких шкурах и душистом сене. Еда и питьё возвратили его к жизни. Но теперь слова Ях и её отца не шли из головы. Какие-то степняки огрели булавой, отчего отшибло память. О чём завтра толковать с народом? Он не помнил ни Ях, ни её отца, ни самого нападения. Только удар, боль и тьму. Едва мог вспомнить собственное имя. Впрочем, подобные мелочи его сейчас мало интересовали. Следовало возблагодарить богов и духов земли и небес за то, что остался жив. Всё остальное выглядело мелким недоразумением.
Боль, вслед за голодом и жаждой, отступила. Собственное положение Керту не казалось безнадёжным. Он находится если и не среди друзей, то и не среди врагов, а сила и молодость наверняка справятся с раной.
Объятый покоем, чувствуя себя в относительной безопасности, пастух закрыл глаза и вскоре заснул. Сны на крыльях ночи унесли его в бездну. Но почему-то он отчётливо понимал, что видения, казавшиеся вполне живыми и осязаемыми, всего лишь сны. Возможно, он мог ими управлять. Больше всего на свете его интересовало то, что едва его не убило. Он пытался выудить из сновидений разрозненные картинки прошлого и вспомнить события последних дней. Что с ним случилось, кто такие Ях и её отец?
Младшие братья смерти меж тем жили своей жизнью, не торопились с ответами и вовсе не собирались подчиняться пастуху. Они дурачили, заводили в тупик, вели свою игру, пытались обвести хозяина вокруг пальца, вместо воспоминаний рождали нелепые кошмары. Он видел себя посреди заснеженной