Мать велела герань не поливать. Таша Муляр
погружался под воду, глядя сквозь ее толщу на Иру. Взгляд широко распахнутых глаз бездонного голубого цвета был не испуганным, а восхищенным, словно он искренне, по-детски радовался неожиданному приключению, еще не понимая, что произошло.
Мир вокруг замер, люди остановились, прервав движение. Воздух стал ощутимо вязким, словно время затормозилось, превратив его в гигантский пласт прозрачного желе. Ее малыш, шагнувший в воду, не заметив, что кромка бассейна закончилась, с каждой секундой отдалялся от Иры, опускаясь все глубже. Толща воды над ним медленно увеличивалась, обесцвечивая восторг голубых глаз и отдаляя его от матери. Ира, замерев, наблюдала за тонущим сыном. Он раскинул руки и не шевелился, глядя на нее огромными глазами, увеличенными линзой воды. Темные волосы вокруг его головы медленно шевелились, выдавая неумолимость движения вниз.
– Ира-а-а-а-а!.. – из ватной тишины вырвался пронзительный крик, выведший ее из оцепенения. Она резко опустила руку в воду и выдернула из бассейна на бордюр трехлетнего сынишку, не успевшего сообразить, что произошло.
– Сынок, все хорошо, сейчас пойдем за мороженым, – скороговоркой шептала она малышу, который испугался не погружения, а реакции матери. – Сынок, я люблю тебя, слышишь?! Запомни: я очень тебя люблю! – Сидя на лежаке, стоящем у кромки воды, она изо всех сил прижимала к себе маленькое мокрое тельце сына. Обняв его коленями и положив его голову к себе на грудь, она осыпала поцелуями недоуменные голубые глаза, будто вернувшиеся с того света. А потом долго и интенсивно растирала его полотенцем, словно пытаясь стереть из памяти страшный эпизод, который теперь останется с ней навсегда и будет сниться по ночам.
Ира не ехала по Москве – она неслась, нервно вжимая в пол педаль газа нового красного мерседеса. Автомобиль послушно отзывался, радуясь редкой возможности продемонстрировать хозяйке свою мощь, бесшумно срывался с места на светофорах, летел над разметкой, обгонял зазевавшихся соперников по автоспринту на обычно загруженных московских улицах, будто сегодня отменили правила, камеры и штрафы, радостно урчал под капотом, словно напоминая: там притаился большой зверь.
В конце мая в семь часов вечера в Москве светло. Могучие тополя и липы, обрамляющие Садовое кольцо и напоминающие об истории его названия, подернуты радостной светло-зеленой дымкой распускающейся зелени.
В воздухе отчаянно пахло весной. Этот аромат чувствовался повсюду. Пешеходы в легких одеждах не торопились, шли нарочито медленно, наслаждаясь теплым вечером.
Ира проехала в тоннеле под Ленинским проспектом, вынырнула на Добрынинской, снова ушла в тоннель, один светофор сменял другой – она попала в «зеленую волну», и это позволяло ехать свободно, почти не прикасаясь к педали тормоза.
Ира за рулем много лет. Ездила на автомате. Садилась за руль и могла думать о чем-то своем, не следить за дорогой, а полностью отдаваться размышлениям. Машина привозила ее туда, куда Ире было нужно: они словно становились единым целым.
Сейчас