Открытие мира. Вячеслав Панкратов
на ступеньке крыльца, опираясь локтем на стоящий рядом костыль и вытянув впереди себя большую деревянную ногу. Эта нога – на самом деле толстая деревянная палка, широкая вверху и сужающаяся книзу, словно костыль. Верхней широкой частью она пристегнута ремнями к остатку ноги, а нижней опирается на землю. К нижней части прибита толстая пластина кожи, и верхняя также обита кожей, чтобы остаток ноги можно было вставлять в деревяшку, как в сапог. Левая нога у мужчины – обычная нога, одетая в сапог, согнута в колене, а деревянная нога не сгибается и торчит вперед, опираясь тонким концом на землю.
Мужчина что-то рассказывает подросткам, наверняка что-то интересное, потому что подростки то замирают, слушая его, то задают вопросы, то начинают громко обсуждать услышанное, споря при этом и вертясь вокруг него, словно ужи, то снова усаживаются на ступеньки и продолжают слушать, так что вся группа представляет собой довольно живое зрелище.
Алька слышит незнакомые еще слова: «фронт», «самолеты», «бомбы», «мина рванет, а немец – он палит», «атака», «окопы», «так жахнет – земля дрожит». Среди них врезается знакомое «танк», а затем снова незнакомые: «госпиталь», «перевязки», «эвакуация». Пока идет разговор об этом интересном и малопонятном, от дальнего конца барака к ним приближается еще один мужчина. Ноги у него нормальные, в сапогах, и на плечах – мятый серый пиджак, под которым тоже видна гимнастерка. (О, эти военные и послевоенные хлопчатобумажные пиджаки: такие красивые, будучи новыми, но мнущиеся через неделю после носки и уже никогда не восстанавливающие своего первоначального вида даже под утюгом!)
Пришедший мужчина неторопливо и чуть в развалку подходит к группе, здоровается с сидящим левой рукой и садится рядом; мальчишки беспрекословно уступают ему место на ступеньках. После этого он так же неторопливо достает из кармана мешочек со шнурком и протягивает его первому, а первый, перехватив костыль в руках, берет мешочек, вытаскивает из него сложенную в несколько раз страницу газеты, отрывает от нее одну часть и подает ее второму. Второй, беря клочок газеты снова левой рукой, сгибает ее пальцами в форме желобка и протягивает первому. Первый засовывает пальцы щепоткой в мешочек, вытаскивает их и насыпает из щепотки второму прямо в желобок газеты какую-то коричневую крупу, похожую на обычные кусочки дерева или крупный мусор, а второй несколько неуклюже приминает эту крупу вдоль желобка пальцем той же левой руки, подкручивает край желобка, заворачивая газету в трубочку, подносит ее ко рту, слюнит языком край и поджимает его пальцем, помогая себе языком, после чего еще приминает концы газетной трубочки пальцами, чтобы крупа не высыпалась оттуда. Все это он делает одной рукой, вызывая заслуженное восхищение мальчишек, и, пытаясь разобраться, зачем он так делает, Алька вдруг обнаруживает, что не видит у него второй руки. Рукав пиджака пуст и для удобства засунут в карман и даже приколот к карману булавкой, а в рукаве только в самом верху шевелится что-то короткое и непонятное, но,