Пыль над городом. Избранное. Виктор Голков

      Сорвал я рассохшейся кожи

      Давно изжитые слои,

      И были на струны похожи

      Узоры моей чешуи.

      А рядом чернела изнанка,

      Не знавшая, что ей скрывать.

      И лопался образ, как банка, –

      Ему уже мной не бывать.

      И что-то глубинное, злое,

      Блестящее, словно стекло,

      Невидимо делаясь мною,

      Вплотную меня облекло.

      И словно фонарь у дороги,

      Что вьется, длинна и узка,

      Мучительной полный тревоги,

      Сверкнул холодок тупика.

      В мое лицо глядят провалами

      Два черных выбитых окна.

      Цветами трафаретно-алыми

      Пестрит разбитая стена.

      Фольга конфетная, блестящая,

      Куски проводки вкривь и вкось.

      И чувство жалобно-щемящее

      Идет через меня насквозь.

      На месте детства только впадина

      За этой сломанной стеной.

      Все то, что временем украдено,

      Сейчас прощается со мной.

      В поколении самом старшем

      смерть грохочет, как молоток.

      И уходят походным маршем

      те на запад, те – на восток.

      Полосой растянувшись тонкой,

      в чёрной речке находят брод.

      Словно старую киноплёнку

      прокрутили наоборот.

      В год досталинский, довоенный,

      где ни имени, ни утрат.

      А над площадью всей вселенной –

      синих звёзд ледяной парад.

      Цепью воронья процессия тянется

      И оседает на гребне холма.

      Вспомнится всякому, кто ни оглянется,

      Слово старинное – тьма.

      Длинные, узкие, снежные полосы

      У искореженных временем хат.

      Тихо кусты шевелятся, как волосы,

      Там, где кончается скат.

      Даже зимой непрерывно растущие,

      Корни проходят сквозь землю, как сталь.

      Сердце, как тучи на север идущие,

      Хочет в холодную даль.

      Кажется, о чем-то говорили,

      Или с веток падали листки?

      Голову я поднял: звезды были,

      Как всегда, чисты и высоки.

      Только что мне это их раздолье?

      Я навеки, намертво прирос

      К той земле, какую черной солью

      Покрывают реки наших слез.

      И куда бы ни вела дорога,

      Я не брошу дома моего.

      Тот, который носит имя Бога,

      В сердце тех, кто верует в него.

      Мороза нет, но лед не тает.

      Покрыли трещины кору

      Деревьев. Кажется, светает,

      Туман редеет поутру.

      Уходит ночь неслышным шагом

      Туда, где мрак еще царит

      Над