Пыль над городом. Избранное. Виктор Голков

      Потом окно заколотили досками,

      Чтоб свет дневной в него не проходил.

      И помню : сыпал шуточками плоскими,

      За нашей дверью кто-то всё шутил.

      И оказались мы в кромешной темени,

      Когда, забив последний гвоздь, ушёл

      Наш сторож . Вне свободы и вне времени,

      Мы слушали, как капало на пол.

      И я дышал в подвале массой спёртою,

      Отечеством облезлый угол звал.

      Про то же, что последнего был сорта я,

      Так сделали, чтоб я не забывал.

      Когда одна, необычайно белая,

      Прошила темень света полоса.

      И тот, кто жил, свои делишки делая,

      ладонями закрыл себе глаза.

      А свежий ветер ветками

      похрустывал,

      Искрились капли, в каждой – по лучу.

      Того, что я увидел и почувствовал,

      Забыть я не могу и не хочу.

      Эй ты, время моё глухонемое,

      Обведённое железною каймою…

      Отодвинулся твой занавес дырявый,

      Испарился герб твоей державы…

      Ну а герб тот – тяжелая дубина

      Да на кровь похожая рябина.

      Надёжный как дубовый пень,

      Без дыр и червоточин,

      Благодарю тебя, мой день,

      За то, что ты так прочен.

      Ещё благодарю всегда

      Тебя за то, что сразу

      Рывком уходишь, как вода

      От бака к унитазу.

      За весь тот хлам и дребедень,

      Что каждый день я вижу.

      Благодарю тебя, мой день,

      За то, что ночь мне ближе.

      Падают годы, как сосны,

      в чёрной реки глухомань.

      Круглые, гулкие вёсны,

      крики и сплавщиков брань.

      Хмурые, мутные воды,

      брызгами руки сечёт.

      Длинные, трудные годы

      сносит теченье, как плот.

      Пусть я следов не оставил

      в этой крутящейся мгле,

      хоть я лишь плыл, а не правил,

      всё же я жил на земле.

      Счастья и скорби не смоет

      времени злая вода.

      Кто – нибудь лучше построит,

      если уйду без следа.

      Мой организм, моя страна,

      где тёмные блуждают силы,

      гудит мотор и вьются жилы,

      и сердца тенькает струна.

      Моя страна, мой организм,

      хрипящий глухо, как пластинка,

      кто заведёт твой механизм,

      когда сломается пружинка?

      Никто.И если есть предел,

      тебе положенный судьбою,

      и если вдруг водораздел

      пролёг меж всеми и тобою,

      хоть сотню ангелов зови

      с таблетками и кислородом.

      Как кесарь, поплывёшь в крови,

      Низложен собственным народом.

      Было видно, как пята приподнималась,

      обрывая то травинки, то листы.

      И дотоле неподвижное вздымалось,

      уцелевшее