История села Мотовилово. Дневник. Тетрадь 19. Иван Васильевич Шмелев
для председателевой жены, бытовой драмы. Суд мог припаять или принудработ, или большой штраф. Так или иначе, а о неблаговидных проступках председателя Оглоблина и его жены дошло до районного начальства, и в райземотделе стали поговаривать о необходимости замены Оглоблина; решили со временем подобрать подходящего человека в самом колхозе, из активистов, таким-то и сказался Николай Фёдорович Смирнов. И такой момент выбрали в жнитво: приехали представители из района, и прямо в поле при большом скоплении колхозников. Пока поджидали, когда с разных краёв поля сойдётся больше народа, решили сначала для формы провести заседание Правления. Счетовод сбегал в село в контору колхоза за книгой протоколов и правления, здесь прямо в поле засéло, и вынесло решение о недоверии Оглоблину, в дальнейшем руководить колхозом. Он, было, на заседании обрушился на членов правления, в частности, обвиняя их, что они ему не помогают. Член правления Мишка Грепа на это ему возразил:
– Конечно, не помогаем, ты без нас выпиваешь, и нашей помощи в этом деле ты об нас никакой помощи не ощущаешь!
Решили вопрос о снятии Оглоблина поставить на общем собрании колхозников, которые постепенно сходились к этому месту. Кто как размещался около телеги, которая должна быть вместо трибуны для выступающих на собрании. Девки и бабы, чтобы не «сфотографировать» (потому что о панталонах в то время и понятия не имели), расселись полукружьем прямо на стерне и, пока делать нечего, в ожидании начала собрания выкладывали, меж собой сельские новости. Мужики с парнями прилегли на придорожной лужайке, расположившись круговым веером, разгорячёнными брюхами грели прохладную грудь земли. К месту сбора на собрание, с небольшим опозданием приплюхал и Николай Ершов, он устало жмякнулся на жниву, подъеферился к бабьему табору:
– Дуньк, закрой своё поддувало! – заметил Николай Дуньке Захаровой, в забытье широко расставив ноги.
Та, встрепенувшись, торопко поправила на себе сарафан, отпарировала:
– Вот чёрт поднёс тебя сюда! Иди к мужикам и среди баб не болтайся, как г…о в проруби.
Задорный бабий смех, девичье прысканье и мужичье гоготание огласило приближённую местность. Яков Спиридонович, рассевшись на огромном ржаном снопе по-бабьи раскорячив ноги, вёл среди мужиков свой неторопливый и занятный для слушанья рассказ. Сидевшие против его бабы, издалека присматриваясь к нему, задорно хихикали.
– Катьк, глянь-ка, у Яшеньки-то вся овтока раскрыта, весь струмент с приплодом видно! – локтем толкнула Дунька соседку.
Катерина, прищурившись, зиркнула глазами на рассказывающего Якова. Увидев его прореху в штанах, задорно хохотнула. Загорелые лица мужиков, словно подсолнечниковые шляпки, дружно повернулись в сторону смеющихся баб.
– Вот, нашли место смехуёчками заниматься! – укоризненно упрекнул баб Яков.
А меж тем к нему подошёл сосед Ванятка и, толкая его в спину, сказал:
– Не шабёр, а шабёр, – застегни ширинку-то, а то соловей-то улетит, вишь как бабы-то всполошились,