Казнь короля Карла I. Жертва Великого мятежа: суд над монархом и его смерть. 1647–1649. С. В. Веджвуд
вперед в течение предшествующих пятидесяти лет или даже больше.
С того времени, когда первый из шотландских Стюартов, Яков I, унаследовал английский трон в 1603 г. после смерти последней из Тюдоров, Елизаветы I, было очевидно, что власть монархии уменьшается по сравнению с властью классов, представленных в парламенте. Процесс уступки власти шел уже давно, но был отчасти скрыт за политическими победами и продолжительным правлением старой королевы.
Тем не менее под внешней оболочкой общества происходил сдвиг. Мелкопоместное дворянство и средние классы, ставшие экономически более могущественными и политически более зрелыми, чем когда-либо раньше, требовали большую долю власти. Они хотели добиться своего – а не того, чего желала корона, – и в политике, и в религии. Они хотели власти и были полны решимости ее получить. Разве они не самые сильные, самые сознательные ведущие части нации? Парламент был их политическим органом, институтом, сосредоточием и выражением их власти; и теперь он стал представителем правящих элементов в английском обществе больше, чем была королевская власть при Карле I.
Карл I оказался в ловушке этого изменившегося баланса общественных сил. Но король, будучи одновременно и упрямым, и слабым, не хотел сдаваться. Его упрямство, проистекавшее из комплекса неполноценности, выражалось в настойчивом утверждении своего божественного права на власть, как у его бабушки Марии Стюарт и его сына Якова II. Карл так и не принял условия политической власти. Когда неодолимая сила подходит к неподвижному препятствию, как в хорошо известной фразе, что-то должно сломаться. Именно так и началась гражданская война в Англии.
Книга мисс Веджвуд ограничивается судом и казнью короля, и было бы неправильно и неуместно описывать в ней борьбу за власть. То, что автор прекрасно разбирается в подоплеке конфликта, совершенно очевидно из пролога. Она пишет, что требования противников короля, чтобы он передал им контроль над армией и церковью и позволил им принимать участие в назначении министров, превратили бы парламент из совещательного органа – каким он всегда и был на практике – в руководящую власть народа, которой он всегда стремился стать. Король остался бы уважаемым номинальным руководителем, но реальную власть – гражданскую, военную и церковную – стали бы осуществлять мелкопоместное дворянство, правоведы и купцы из палаты общин, поддерживаемые богатствами и земельными интересами лордов.
Люди, попавшие в такую ловушку событий взаимосвязанных сил, в такой крутой политический оборот, идут, спотыкаясь, как только могут, но вслепую, не зная, куда их занесет. Граф Кларендон, участник этих событий, пишет в своей огромной «Истории восстания»: «Так много чудесных обстоятельств способствовали его [короля] гибели, что люди вполне могли подумать, что она была предопределена небесами, землей и звездами».
Всегда есть чувство неизбежного в тех сотрясающих землю сдвигах в обществе, известных как революции. Возьмем дело короля Карла I в начале гражданской войны