Р.И.Т.У.А.Л.. Макс Архандеев
со мной делать. Конечно, он предложил мне стать монахом, но ты же понимаешь монаха из меня бы не вышло. Как говорила моя мать “слишком много вопросов задаешь, и слишком мало веришь”. Иногда мне казалось, что в его глазах я видел сожаление о том, что они заботились обо мне все эти годы. Нужно было закопать меня в компост прямо сразу после смерти матери. Конечно, это грех, ведь взяли на себя заботу обо мне, но кто ж кроме Бога узнал бы. А если он и вправду есть, то все эти твои мысли про компост он и так уже видел, так что…
В общем батюшка оказался между ангелом и бесом: и в компост меня нельзя и выкинуть бедолагу грешно. Через несколько дней я уже мог понемногу ходить и изучать территорию храма. Конечно, внутри меня пускали не во все помещения. Но скоро я набрался достаточно сил чтобы гулять на улице. Иногда батюшка сопровождал меня в этих прогулках и, как бы очень-очень мягко, интересовался, не выбрал ли я свой путь.
Когда белоснежные поля вокруг храма растаяли и колесо природы начало новый круг в одну из прогулок, я заметил вытянутую крышу за еще не растаявшим слоем снега. Батюшка рассказал, что это старая конюшня заброшена еще со времен, когда храм оккупировали немцы. Ему было непонятно, почему это здание еще не развалилось. Я долго не думал – сразу предложил батюшке свою помощь. Совершу подвиг как Геракл и отправлюсь в путь. Батюшка добродушно рассмеялся, но и ответить ничего не ответил.
Так, я каждый день начал приходить в старую конюшню. Сам не знаю зачем я все это затеял. Сначала мне и вправду казалось, что я как герой мифов единолично совершу то, с чем не справились другие, отплатив добром людям, которые, так или иначе, за мной ухаживали все это время. Но чем медленнее продвигалась моя работа, тем больше мне начинало казаться, что я специально выбрал непосильную для себя задачу, чтобы не “вдруг не стать героем”, а остаться обеспеченным трудом Сизифом.
Плесень и гниль были не такими уж и страшными, пока я не сковырнул первый слой, за которым оказалась просто потусторонняя нечисть, выворачивающая нутро наружу не только своим внешним видом, но и запахом. Но хочу заметить, что чем дальше и сложнее становилось дело, тем упорнее я продвигался. Мне нравился этот вызов, брошенный самому себе. Я начинал чувствовать, что приношу пользу. И пусть результата моих трудов не видно, но внутри я чувствовал, что поступаю правильно.
Вместе с этим чувством, приходя каждый день на старую конюшню, я ощущал… сложно объяснить… это было как присутствие, но без присутствия. Такое чувство как вдохновение, словно за мной одновременно наблюдают и направляют.
Иногда за ужином в общей столовой батюшка справлялся о моих успехах, но в целом никакого интереса к моей работе не проявлял. Когда же я рассказал ему, что чувствую, как за мной наблюдают, он ответил, что Господу ведомы все наши, даже самые мелкие поступки, и, возможно, я ближе к Нему, чем думаю.
В один из дней, когда личинки и вековой навоз сменялись плесенью и прочей зловонной отрадой, я как обычно наполнил тележку, которую возил в компост в обход небольшого холма за храмом,