Штурм Бахмута. Позывной «Констебль». Александр «Писатель» Савицкий
В тот момент началась перестройка восприятия: с мирной жизни на близость смерти и необходимость предельной концентрации всех сил организма.
– «Конг» – «Цимле».
– На приеме!
– Командир, не можем пробиться к пятиэтажке. Там три пулеметных расчета! Не пробраться.
– Ладно. Пока закрепитесь, пацаны! Вы герои! Я вами и так горжусь, – сказал командир «РВэшников».
Я вспомнил это теплое чувство боевого братства: когда кругом опасность и надежда есть только на тех, кто прикрывает тебя в бою. Я стал схватывать манеру и особенности переговоров. Слушал, смотрел и запоминал, как докладывать и зажимать «танкетку» – клавишу на рации. Как выдерживать паузы и сообщать о происходящем вышестоящему начальству. Рация, в условиях современного боя и передающий сведения, – это глаза и руки командира. Старший штурмовой группы по рации докладывает свои действия комоду. Комод при помощи БПЛА, корректирует действия группы и подсказывает, где сидит враг, что он делает и куда нужно выдвигаться. Параллельно по второй рации он должен поддерживать связь с артиллерией и корректировать ее. А также докладывать о происходящем командиру взвода и принимать от него указания и передавать их по цепочке дальше.
Комод – это основная боевая единица в «Вагнере». Именно вменяемость и адекватность среднего руководящего состава решает исход войны на передке. Как сказал нам «Хозяин» – командир нашего отряда – цитируя слова величайшего полководца Георгия Жукова: «Войну выиграл я и сержанты!». Жуков и сам был простым солдатом в Первую Мировую войну. Он не понаслышке знал, что происходит в окопах. Командир, который никогда не был на передке и не имеющий реального боевого опыта не может эффективно руководить процессом боя. Да и не имеет права требовать от бойцов делать то, что не готов сделать сам. В «Оркестре», ты не мог стать командиром, если сам не ходил в штурм и не был под пулями. Все командиры нашего отряда периодически выезжали на передок, чтобы тряхнуть стариной. Помимо этого, каждый из них имел боевые награды. И, порой, не две и не три.
В ту ночь разведчики штурмовали торговый центр в поселке Опытное. Я слушал и пытался представить, каково им там. Одно из наших отделений, приехавшее первым, было передано разведчикам для поддержки, и я слышал о первых потерях. «Антиген» засел в подвал на заводе «Рехау» и оттуда координировал движение своей штурмовой группы, которой руководил «Трофим». Я вслушивался в доносившиеся из рации слова и смотрел на ребят – разведчиков, которые были одеты в трофейную пиксельную натовскую форму и иностранные бронежилеты – и думал: «Вот они профессионалы! Не то что мои гопники».
– Ого! Не наша, – удивился я, увидев штурмовую винтовку М-4 рядом с одним из связистов. Но попросить разрешения посмотреть ее не решился.
Если бы там было зеркало, я бы увидел очень серьезного командира отделения «Констебля» с плотно сжатыми губами и сдвинутыми бровями, отрешенно смотрящего перед собой.
И только расширенные зрачки говорили бы о