Седьмая жизнь королевы, или Брак заключённый в Аду. Кларисса Рис
под напором горлодранства одной поехавшей особы. Жизнь его к такому явно не готовила, и теперь несчастное насекомое-переросток металось и пыталось понять, как лучше поступить. Магия гнала пугать, а инстинкт самосохранения выл о том, что никто не знал, что ещё могло скрываться в черепной коробке жертвы. Вдруг она заразная, ещё отравится ненароком. Ну меня, от греха подальше!
Мой зычный вой помирающего тюленя разносился в тёмном лабиринте и резонировал со стенами, пространством и кружился где-то под невидимым потолком. В какой-то момент страх сменил вектор и превратился в приступ весёлого идиотизма. Я дошла до той стадии отчаяния, когда уже становится всё равно, что будет дальше. Ты просто садишься и начинаешь дико ржать, без повода и причины. Вот и я медленно сползла на каменный пол, уселась поудобнее и захрюкала, чуть ли не давясь собственной истерикой. Паук, не ожидавший такой подставы от клиента, отшатнулся на пару коротких перебирании лапками.
Его глазищи с непониманием взирали на меня, а на морде читалось куча вопросов. Он сам пытался с собой совладать со мной, но у животинки получалось откровенно плохо. С какой стороны подступаться к истеричкам, жизнь ему не объясняла. Тут нужна мёртвая хватка отца и кусок тортика, оперативно запиханного в рот. Пока кто-нибудь из нас жевал, отец успевал провести экстренную реанимацию мозгов. Ну, были свои бзики у наследниц Афродиты, что уж там, не без скелетов в тёмных шкафах. Это же божественные семьи, в конце-то концов!
Темнота вокруг начала постепенно рассеиваться, мои перепады настроения сказывались на стабильности работы магического ядра ловушки. Оно резонировало и в то же время не могло зацепиться за правильные векторные эмоции. Чем больше диссонанса создавалось моим сумасшествием, тем отчаяние начинал метаться паук. Теперь казалось, что мы местами поменялись. Я была охотником, а он жертвой. И пока такая тактика работала, я отчаянно не позволяла себе прийти в норму. Надо ещё больше давить на стены клетки и в конечном счёте, они осыплются подобно песчаному замку, построенному у самой кромки океана.
Как бы они ни пытались держать чары из вне, они рассыпались изнутри. Это было тем самым коротким импульсом, который прокладывал путь всей остальной магии. Как только удерживающие в ловушки путы немного ослабли, и я ощутила знакомое покалывание на кончиках пальцев, приступила к волшбе. Ничто не может заставить богиню смерти склонить голову. Как бы эти наивные глупцы ни кичились собственной удалью и изворотливостью, убить саму смерть могло лишь мироздание, остальным пришлось бы приложить очень много сил для этого.
Чары формировались неохотно. Магический барьер был достаточно плотным, чтобы удерживать основную мощь. И всё же, я уже могла создать достаточно прочный ветряной шип. Его, собственно, я и запустила в паука. Так как магия смерти имела один определённый вектор и не могла применяться ни в каких областях, кроме убийств. То даже без определённой задачи, пущенный снаряд достиг цели. Пронзив монстра, он