GоДа. От края к краю. Hassan Elaev
тоже оказаться на борту этого монстра и посмотреть на все сверху вниз.
Знойным днем горизонт начинал плыть и плавиться: тепло нагретой земли на глазах поднималось в небо и еще больше нагревало раскаленное солнце. Но с каждым закатом солнце возвращало накопленное тепло обратно земле, отчего горизонт становился огненно-алым.
В степи закат растекается по всей обозримой окружности и светится всей палитрой возможных в природе красок. Вся полусфера над головой, как разноцветное сомбреро мексиканского земледельца, сотканное из разноцветных соломинок и ленточек. От лилово-синего на востоке до самых ярко-алых цветов на западе. Полоски белых перистых облаков, как будто воздушные перышки, разбросанные там и тут на небе и ярко подсвеченные затухающим солнцем, на фоне еще насыщенного голубого бесконечного пространства. Собравшиеся вокруг солнца облака как будто пришли проводить своего старого друга на другую сторону света. В зависимости от плотности и расстояния они приобретают от светло-желтого по краям до темно-бордового в эпицентре цвета. Наконец, сама линия горизонта становится отчетливо фиолетовой, обрамляя собой еще не потухшее небо и отделяя его от уже чернеющей поверхности земли. Тут всегда так. Есть и будет. Пока витает в пространствах этот мир.
Пока взрослые занимались хозяйством, дети были предоставлены сами себе и многокилометровой в любую сторону степной пустоши. Тут не было никаких привычных нам теперь коммуникаций в виде водопровода, газификации и электричества. Фантазия ребенка была ограничена лишь Небом и Землей. Любая информация из внешнего мира поступала через взрослых. В частности, главным источником знаний для детей был дядя Самуил, который (когда у него оставалось свободное время) занимался воспитанием мальчиков: своего собственного сына Исама и племянника Хана.
Самуил был человеком в полном расцвете сил, лет сорока. Выше среднего роста, статный, крепко сложенный. Правильные черты лица подчеркивали длинные, густые усы на казацкий манер. Он мог сидеть часами, задумавшись и закручивая кончики своих усов вверх, пронизывая своим долгим, пропитанным мудростью взглядом пространство на годы вперед. Иногда дядя позволял Хану (и только ему) подкручивать кончики своих усов, Хану этот ритуал доставлял огромную радость.
В остальное же время Самуил учил Исама и Хана считать, писать, играть в шахматы и заниматься спортом – всему тому, что станет необходимым, по его мнению, во взрослой жизни достойного человека. Исам обучению наукам поддавался тяжело, зато физически он был сложен крепко, видимо, поэтому все его мысли всегда были заняты жаждой приключений натуральных, осязаемых. Хан, напротив, обучался легко, и уже в шесть лет благодаря стараниям дяди он умел читать, писать, считать в уме, знал таблицу умножения и осмысленно играл в шахматы с дядей.
Отец Хана, в силу занятости и ряда иных причин, редко уделял внимание сыну. Самуил же, напротив,