Бла-бла-бла. Роман-каверза. Станислав Шуляк
забормотал он и тут же позорно стал уносить ноги, споткнувшись на лестнице и расшибив себе в кровь колено.
Энгусов же пробуждался не столь проворно, он пробуждался по частям, по отделам: сначала пробудились кисти рук, потом мочевой пузырь, потом пятки и щиколотки, раздутый кишечник и лишь после этого мозг.
– Ты что же это сотворил? – с угрозой сказала супруга. – Вошь! Прохвост! Гнида!
– Полегче! – сказал Энгусов.
– Это ж было святое, святое! На юбилей! – завопила женщина.
– Ну, ладно, чего теперь! – успокаивал её Энгусов. – Водочки купим! Сделаем селёдку под шубой!.. Посидим нормально!..
– Украли! – оголтело крикнула женщина. Но тут же нашла более сильное слово: «Обез-до-ли-ли!..»
Мужики внизу хохотнули. Сцена во втором этаже выходила поинтереснее карт.
– Слышишь? Там над тобой смеются, – объективно указал Энгусов.
Но Гальку это лишь завело ещё более. Она подскочила к окну.
– Смеётесь? – загремела женщина. – Вам смешно? А тут, можно сказать, святое, святое нагло исхищено!
– Красавица! – похабно крикнул один из картёжников. – А ты иди к нам! Мы тебя тут утешим!
Ошарашенный мужицкой наглостью к окну подскочил и Энгусов.
– Вы! – семейственно заорал он. – Пасти заткните! Вас здесь не касается!
– И пойду! – вдруг тихо сказала Галина. – Пойду! – тут же заголосила она. – И оно ничуть не зазорно при этаком-то муже!
– Ну, и иди себе! – гневно загремел Энгусов. – Позорь женское звание!
– Пойду! – снова сказала Галина.
Средь картёжников тоже затеялось обсуждение.
– Придёт! – молвил один.
– Разговоры одни! – возразил другой.
– Точно придёт! Женщина статная, а дураку досталась – разве ей не обидственно? – урезонил товарищей третий.
Галина одним махом заглотила остатки горькой перцовой настойки, накинула на плечи прозрачный платок…
– Сам виноват, – беззвучно сказала она Энгусову.
– Иди-иди! – злобно подначил её тот.
Галина пошла.
«Да, щас! – накручивал себя Энгусов. – Польстится на неё какой-то идиот! С такой-то мордой!..»
Однако же польстились. Несмотря на всяческие морды!
Июньский вечер, заходящее солнце, духотень, оглушительно цветущий жасмин, и слегка ошалевшие мужички: они узрели Галину. Некоторые из них уже были готовы отработать вперёд пятками, но женщина их удержала.
– Эх! – густо сказала она. И сбросила с себя прозрачный платок. – Жизнь подла и безынтересна! Налетай, мужичьё! Возьмите женщину в жасмине!
– Вы чего, тётка? – настороженно сказал кто-то.
– Аль я ошиблась в вас? – глумливо сказала Галька. – И нет средь вас мужчины всамделишного?
И вдруг отчаянно рванула на груди сорочку. Так что вмиг сделалась сходной со «Свободою на баррикадах» работы картинописца Эжена Делакруа.
– Сама