На ножах. Николай Лесков
она вызвала на лицо улыбку и весело воскликнула навстречу Висленеву:
– Здравствуйте, Иосаф Платонович!
Гость неспешно подошел, с достоинством снял свою шляпу и поклонился всем общим поклоном.
– Я вас первая приветствую и первая протягиваю вам руку, – проговорила Синтянина.
Форова почувствовала в эту минуту, что вместе с последним словам другая рука генеральши мгновенно согрелась.
Висленев, очевидно, не ждал такого приветствия; он ждал чего-нибудь совсем в другом роде: он ждал со стороны отступницы смущения, но ничего подобного не встретил. Конечно, он и теперь заметил в ней небольшую тревогу, которой Александра Ивановна совсем скрыть не могла, но эта тревога так смела, и Александра Ивановна, по-видимому, покушается взять над ним верх.
Висленев решил тотчас же отпарировать это покушение, но сделал неосторожность.
Едва намеревался он, подав Синтяниной руку, поразить ее холодностию взгляда, она посмотрела ему в упор и весело воскликнула:
– Однако как же вы быстро умели перемениться. Почти узнать нельзя!
Висленеву это показалось даже смешно, и он решил не сердиться, а отшучиваться.
– Я думаю, я изменился, как и все, – отвечал он.
– Ну, нет, вы больше всех других, кого я давно не видала.
– Вам незаметно, а вы и сами тоже изменились и…
– Ну да, – быстро перебила его на полуслове генеральша, – конечно, года идут и для меня, но между тем меня еще до сей поры никто не звал старухой, вы разве первый будете так нелюбезны?
– Помилуй бог! – отвечал, рассмеявшись, Висленев. – Я поражен, оставив здесь вас скромным ландышем и видя вас теперь на том же самом месте…
– Не скажете ли пышною лилией?
– Почти. Но вот кто совсем не изменяется, так это Филетер Иванович! – обратился Висленев к майору. – Здравствуйте, мой «грубый материалист»!
Они поцеловались.
– Ничего не переменился! Только нос разве немножко покраснел, – воскликнул, снова обозревая майора, Висленев.
– Нос красен оттого, что у меня насморк вечный, как вечный жид, – отвечал Форов.
– А вам сегодня сколько стукнуло?
– Да пятьдесят два, девять месяцев.
– Девять месяцев? Ах, да, у вас ведь особый счет.
– Конечно, как следует.
– А дети у вас есть?
– Не знаю, но очень может быть, что и есть.
– И опять все врет, – заметила жена.
Висленев подал руку Катерине Астафьевне.
– Вас, тетушка, я думаю, можно и поцеловать?
– Если тебе, милый друг, не противно, сделай милость, поцелуемся.
Висленев и Катерина Астафьевна три раза поцеловались.
– Вы переменились, но немного.
– Как видишь, все толстею.
Иосаф Платонович обернулся к Подозерову, протянул и ему руку, и, приняв серьезную мину, посмотрел на него Молча ласковым, снисходительным взглядом.
– Вы много изменились, – сказал Висленев, удерживая его руку в своей руке.
– Да, все стареем, – отвечал Подозеров.
– «Стареем»!