Скорая 2024-25-26. Константин Мазуренко
едва ступив на землю, подхватил на руки ожидающую его Серафиму и, целуя, направился по дорожке в дом.
– Дверь никогда не закрывают на ключ, – подсказала Анфиса и открыла ее перед входящими.
Сердце Серафимы колотилось как бешеное от такого эксперимента и не знало, как реагировать на такие события.
Поставив в коридоре дома Серафиму на ноги и дождавшись, пока Анфиса закроет за ними плотно дверь, Викентий спросил:
– А можно повторить?
– Зачем? – почуяв неладное, спросила Серафима и замерла: – У тебя нет имени. Ты обманул нас!
Викентий улыбнулся и развел руками:
– Я, конечно, подумал, что это не очень безопасный вариант довериться Александру, – признался Викентий, – но соблазн получить имя был так велик, что я не смог устоять. У Александра был портативный вариант, не такой, как у тебя… Мне его доставил курьер, и я его скинул в квартире, как только увидел сообщение Анфисы. Я по-прежнему неидентифицируемый…
Серафима посмотрела с болью на своего напарника. Целоваться, конечно, было изумительно, но слишком уж нечестно по отношению к ней.
– Ты думала, что спасаешь меня, а получилась такая наглая ложь с моей стороны, да? – сочувственно посмотрел на напарницу Викентий. – Прости! Вы так хотели меня спасти, что я не мог не воспользоваться ситуацией. С того момента, как я увидел тебя одиноко бегущую сквозь всю эту Вселенную боли навстречу твоим подвигам, так хотелось тебя поцеловать! Очень хотелось! А ты все дружишь и дружишь со мной, и никак не преодолеть эту грань было…
Серафима закрыла глаза и из-под опущенных век потекли слезы.
Анфиса с Викентием стояли молча, не зная, что делать и куда исчезнуть!
Через минуту Серафима широко распахнула глаза и произнесла, смахнув слезы и шмыгнув носом:
– Пойдем знакомиться с клиентом. Мы ведь для этого здесь?
– Фим, ты простишь меня? – бесстрашно кидаясь на амбразуру, спросил Викентий.
– Я не могу сейчас с тобой разговаривать. Не говори со мной. Мне больно! – спокойным голосом произнесла Серафима.
На кровати лежал мужчина, заросший и небритый. За ним, было видно, кто-то старательно ухаживал, но рядом никого не оказалось.
Мощь нежелания жить хлынула на вошедших таким потоком, что Анфиса прислонилась к стене и осела на скамейку, не имея решимости двинуться.
Серафима в шоке от только что случившегося, не раздумывая, шагнула, как казалось, к старику и, взяв его за недвижимую руку, представилась:
– Серафима!
Мужчина глазами, полными презрения, обдал ее ледяным холодом ненависти!
«Лежит уже пятнадцать лет, после аварии. Не может говорить и двигаться, – фиксировала вслух Серафима. – Приглядывает жена, которую он жутко ненавидит за то, что авария произошла по ее вине, а на ней ни царапины…»
А через пару минут молчания добавила, усмехнувшись:
– Все ясно как Божий день!
– То есть? – обалдел от такого вердикта даже Викентий.
– Он