Мембраны. Беата Лашевская
место для более перспективных самок. А самцы их выбирают, не отдавая себе отчета, инстинктивно. В природе вообще все очень правильно устроено и сбалансировано. Нельзя сопротивляться ее законам, надо им следовать».
– Чего затихла? – после паузы спросил Саша. Было слышно, как он закуривает.
– Там все уже решено, – ответила Аделина, открыв глаза и взглянув в темное окно. Она не могла понять, это еще вечер или уже ночь? На небе была видна одна маленькая яркая звездочка.
– Там – это где? – сплюнув, спросил Сашка.
Скорее всего он стоял на улице. Порывы ветра начали заглушать его голос. Аделина ясно представляла выражение Сашкиного лица. Когда он злился, его глаза становились двумя острыми гвоздиками, губы сжимались в смешной болтик, уши белели. Некрасивые уши. Лопушками.
У Миши Чацкого были выточенные аккуратным полукругом уши, срезанные снизу наискосок, с треугольными маленькими мочками, аккуратные, плотно прижатые к благородному черепу.
– Там. Наверху, – ответила она.
– Глупости, – голос Сашки дрогнул.
– Врачи говорят, почку отрежут, – пояснила Аделина, – а потом рецидивы. Это место очень склонно к рецидивам. А почки всего две.
– Глупости, – повторил Сашка.
В почках он ничего не смыслил. Врачей знакомых у него отродясь не было. Он докторов презирал и никогда к ним не ходил. Вывихи вправлял сам, царапины никакими бактерицидными средствами не мазал, пил сырую воду из-под крана и зимой купался в проруби. И еще ездил на какие-то занятия по «тантрической энергии», забивал полки книгами по эзотерике.
– Глупости, – согласилась Аделина, все еще размышляя, как смешны попытки идти против природы. И против судьбы.
– Надо искать другие методы, – сказал Сашка, уже выстроив свой план. – сначала мы поедем к нотариусу. Ты напишешь на мое имя завещание. А потом к Палеодору.
Аделина только собралась возразить, но связь выключилась. Она поглядела на погасший экранчик телефона и вдруг громко сказала ему: «Вот и напишу в завещании, что ты предатель! И никаких чтобы тебе квартир!»
Она лежала в темноте и смотрела в окно на звезду, еще ярче проявившуюся на черном обрывке неба. Стала вспоминать названия созвездий. Медведица Большая, Медведица Малая.
Представилось как в каменном веке какая-нибудь умирающая древняя женщина, завернутая в шкуры, лежала вот так же в пещере, зная, что ей мало осталось. Аделина предположила, что ее порвала медведица, на которую эта женщина нечаянно напоролась в лесу, когда собирала коренья. И вот, эта древняя женщина лежала и смотрела на такой же обрывок ночного неба, на ту же самую звезду, и надеялась на волшебную силу какого-нибудь божества, которое, по ее представлениям, наблюдало за ней через дырочку в небе. Она думала – просто надо принести божеству жертву побогаче, и тогда раны затянутся, рука снова отрастет. Ведь она еще так мало собрала кореньев…
«Как же бессмысленно все, о чем размышляла перед смертью древняя женщина, если смотреть на ее мысли