Назад в СССР. Надежда Нелидова
бабку Ёжку. Горбатую, скрюченную, с личиком как печёная картошка. С трудом доковыляла до «ягуара», еле-еле вскарабкалась… Мощный автомобиль лихо разворачивается и на бешеной скорости скрывается за поворотом – кто поверит, что за рулём не каскадёр из триллера?
Если русские женщины после пятидесяти носят тёмное и длинное и готовят «смертное», то мои подопечные вели себя так, словно жизнь у них только начиналась. Их учили танцевать, петь, разжигать костры. Водили на прогулки, катали в лодках, дважды в день в бассейне обучали плавательной гимнастике. Если кому-нибудь становилось плохо, наступал жуткий переполох. Приезжала «скорая», даже местный шериф.
Были русские эмигранты. Они плакали, говоря о покинутой стране, и хотели бы вернуться в Россию: не в нынешнюю бандитскую, которая наводит на них ужас и отвращение, а в доперестроечную. И печально добавляли: «Хотя мы бы у вас давно умерли…»
(Аня пока не знает, что выберет Америку постоянным местом жительства. Выйдет замуж, получит грин-карт, родит двух малышек – само собой, гражданок США. Будет работать переводчицей на телефоне.
И Анина мама будет слушать, как сон, рассказы дочери из-за океана. «За каждым пожилым человеком закреплены хаматэнды: это медсестра, домработница и добрая приятельница в одном лице… Очередной звонок. У одинокой старушки-француженки дома закружилась голова. Падая, она подавила кнопку на «говорящем», с вмонтированным микрофончиком, браслете – такие носят на руках почти все американские старики.
И вот я перевожу диалог: «Мэм, не волнуйтесь, всё в порядке, к вам уже едет бригада врачей. Будут у вас через четыре минуты (запасные ключи от домов своих подопечных в поликлинике имеются). Опишите свои ощущения, мэм». – «У меня что-то с головой, я не чувствую ног и т. д.»
Анина мама вздыхает: недавно в подъезде умерла от инсульта одинокая женщина: заслуженная учительница, бывший директор школы, полвека стажа, гора наград. Обнаружили по выбивавшемуся из квартиры запаху гниения: она сумела доползти до двери…
… СТРАНА ЭМАНСИПИРОВАННЫХ ПУРИТАНОК
Все американки – страшные феминистки. Если мужчина без разрешения подхватит тяжёлую сумку или расплатится за даму в кафе, ею, возможно, это воспримется как смертельное оскорбление. Она – не какая-нибудь кисейная барышня, а свой парень в доску. Однако упаси Бог хлопнуть её по плечу – это почти подсудное дело. В столовой негр взял меня за руку, я от неожиданности вскрикнула. Чернокожий парень, от греха подальше, в тот же день исчез из лагеря – насовсем.
Американки одеваются очень скромно (не путать со словом «бедно»). Массивное золото в ушах и на пальцах – китч, безвкусица. На улицах считается неприличным и вызывающим ношение очень коротких маек и шортиков, в которых у нас ходят поголовно все девочки. У них это – вызов обществу. В лагере женщины купались только в закрытых купальниках.
Воспрещалось прикасаться к закрытой одеждой части тела собеседника, даже если это всего лишь предплечье. Вожатый, остающийся наедине