Свекруха. Надежда Нелидова
и радуетесь жизни. Вы самовыражаетесь через походку. Вы – центр притяжения и внимания Улицы. Вы – королева среди дёрганых, суетливых, замотанных бытом женщин!
Прощаясь, даёт домашнее задание: не забывать о красивой походке, не расслабляться ни на минуту. Идёте вы к холодильнику, кухонной раковине или в туалет, или на балкон с тазом белья – спина в мраморе, вишенка в попе, бедро в скольжении.
– Эдак штанов не напасёшься: сотрутся до дыр меж ногами, – бубнит Дробышко.
– Никаких штанов, дамы, только – чулочки! – и руководительница, сделав ручкой, упархивает своей умопомрачительной балетной походкой. Одно слово – Эванджелина.
Чего больше всего страшатся пожилые люди? Думаете, смерти? Не-а. Болезней, беспомощности, зависимости, охлаждения со стороны близких.
– Повезло нефтяным старушкам, – бубнит Дробышко.
Нефтяные старушки – это не те, кто владеют приисками и скважинами. Это те, кто вышел на пенсию в тучные двухтысячные. У них пенсии с каждым годом потихоньку индексировались, пухли…
– Повезло, – бубнит Дробышко. – Вон, моя соседка. Родня на неё не надышится, не натрясётся. Три раза в день мерит давление, кормит детским пюре из баночек. Худо ли: 30 тыщ пенсии в семейном бюджете…
Умеет Дробышко наводить тоску. Но как легко настроить нас друг против друга. Одним кинуть кусок чуть жирнее, другим поплоше. Разделяй и властвуй.
– Да ладно, – будто считывает мои мысли Эльза. – Сами-то мы как к свекровям относились?
Мы ещё ниже опускаем головы и ещё старательнее возим ложечками в чашках. На словах – да, семейная идиллия. Мы забрали свекровей к себе, что немедленно поставили себе же в великую, неоценимую заслугу перед вечно виноватыми мужьями. Их матери доживали в сытости, чистоте и тепле – это правда.
Вахрамеева, например, трогательно рассказывала всем, как она у свекрови ноги мыла и только что воду не пила. Омывала в тазике и осушала полотенцем, чтобы не было пролежней. Но однажды я присутствовала при сем священнодействии. Видела выражение лица Вахрамеевой и слышала, что она при этом цедила сквозь зубы… Лучше бы свекровь быстрее отмучалась и не купалась в этом океане ненависти.
Или Вера – идеальная дочь. Когда мама стала хворать, сразу продала её дом в деревне и перевезла к себе. У мамы деменция: она не узнает родных. Переживает, что дочка Вера совсем её позабыла и не навещает. Подворовывает сладости со стола:
– Дочка приедет – угощу.
– Мама, я и есть твоя дочка!
Вера закипает. Веру дико бесит забывчивость матери. В доме появился объект для раздражения. Нет, мама себя сама обслуживает и даже имеет по дому свои маленькие обязанности. Вытирает пыль, поливает цветы.
Но отныне единственная тема, на которую Вера неизменно съезжает во всех разговорах – это «чокнутость» матери и «ужас, если сейчас такое творится, что дальше-то будет?!» Рассказывая о причудах матери, выразительно крутит пальцем у виска. Она уже не зовёт её мамой, только «эта».
Вон, сегодня