Ты + я. Надежда Нелидова

      Шериф услышал за собой шажки, оглянулся. Метрах в тридцати за ним (когда успела выпрыгнуть?) плелась эта курица в валенках. На асфальте, высушенном ветром, печаталась цепочка тёмных следышков.

      Вот коротышка затопталась перед большой лужей. Свернула к скамейке, села на мокрые чёрные доски – и замерла, равнодушная к дальнейшей своей судьбе.

      Шериф выругался, вернулся к женщине – или девчонке, чёрт разберёт. Подтолкнул локтем:

      – Что же за беда приключилось с тобой, Акулина?

      Она и головы не подняла. Заморыш, цыплёнок, дыхания не слышно. Он взял ее за вялую руку-ледышку, повёл к железнодорожному вокзалу.

      – Я вас очень прошу: не делайте мне ничего плохого, – пискнула девочка. Голосок был слабенький, заплаканный.

      Шериф свирепо фыркнул. Выручай человека после этого: «Пожалуйста, не делайте ничего плохого». За кого его принимают?!

      – Нужна очень! И прекрати трястись, смотреть тошно.

      Девочка и вправду перестала на некоторое время дрожать. И в электричке молчала, усевшись от Шерифа как можно дальше. Покорно вышла за ним и так же покорно карабкалась по размокшей песчаной тропинке в обрыве.

      Он вёл ее к кирпичному дому – бывшему своему жилищу, устраиваемому теперь силами жениной родни под дачу. На дверях висел ржавый пудовый замок. Шериф легко, не вынимая сигареты изо рта, поддел его ломиком – тот и свалился. Юлька опасливо вцепилась окоченевшими пальчиками в его руку.

      В доме было холоднее, чем на улице. Полы убраны во время ремонта. Они прошли по сухой земле, заваленной штукатуркой, кирпичами, клочьями обоев, сломанными Аринкиными игрушками.

      Когда поднимались на антресоли, девочка вырвала руку, крикнула:

      – Не смейте, я знаю, зачем вы меня сюда привели!

      И побежала к дверям. Слышно было, как протопали ее валенки по дворику, и хлопнула калитка.

      – Ты что, психованная? – крикнул он. Сплюнул.

      Камин был забит дровами вперемешку с мусором. Огонь озарил всю убогость запущенного бытия – а когда-то здесь была уютная холостяцкая гостиная с медвежьей шкурой на полу, с самодельным камином. Подвесил на крюк закопчённый чайник.

      Выглянул из окошка и сразу увидел беглянку. Примостилась на Аринкиной качельке; покачивалась печально, перекладина поскрипывала. Все пути к бегству были отрезаны – кругом текло, таяло, бежало совсем по-весеннему. Куда бы она в валенках?

      Через десять минут они сидели на койке. Девочка жалась к стене, подальше от него. Тяжёлые сырые валенки он заставил её снять и дал свои шерстяные носки. Дрожала она здорово. Но попробуй прижать к себе, протяни руку: заорёт и выскочит в носках. Будто прочитав его мысли, она пробормотала:

      – Не трогайте, а то закричу.

      – Я уж тебе говорил: ничего я тебе плохого не сделаю.

      Она