Захудалый род. Николай Лесков
предрассудок-с.
– А ведь скажите: в науках о сердце ничего не говорится?
– В каком смысле?
– Чтобы как любить должно и как мужчине с женщиной обращаться?
– Ничего-с.
И разговор снова смолк, а пути между тем осталось еще менее. Ольга Федотовна вспомнила, о чем, бывало, слыхала в магазине, и спросила:
– Вы, Василий Николаич, умеете танцевать?
– Нет-с, не умею.
– Очень жаль: в танцах кавалеры с девицами откровенно объясняются.
– Да это если ловкий кавалер, так и не в танцах можно-с.
– Например, как же?
– Стихами или задачею: что лучше – желать и не получить, или иметь и потерять; а то по цветам: что какой цвет означает – верность или измену.
– А вы к измене или к верности склонны?
– Я измены ненавижу.
– Вы неправду говорите.
– Почему же неправду?
Ольга Федотовна решительно не знала, куда она идет с этим разговором, но на ее счастье в это время они поравнялись с отарой: большое стадо овец кучно жалось на темной траве, а сторожевые псы, заслышав прохожих, залаяли. Она вздрогнула и смело прижалась к руке провожатого.
– Вы боитесь? – спросил, взмахивая колом, богослов.
– Нет, не боюсь… А вот уже и дом близко.
– Да; близко-с, – отвечал, вздохнув, богослов.
Ольга Федотовна пожала к себе его руку и, отворотясь от него в сторону, проговорила:
– Василий Николаич!
– Что вам угодно, Ольга Федотовна?
– О чем вы вздыхаете?
– Я не вздыхал-с.
– Нет, вы вздохнули.
– Может быть-с.
– Так о чем же это?
– Этого сказать нельзя-с.
– Почему же нельзя?
– Потому что вы можете обидеться.
– Ну, это, стало быть, вы меня не любите.
– Кто это?.. я вас не люблю! – вскричал богослов.
– Ах, что вы это, Василий Николаич, так громко. Это надо тише.
– Я вас так люблю-с, так люблю, – начал богослов, но Ольга Федотовна его остановила и, задыхаясь от страха, сказала:
– Позвольте, позвольте… Не говорите здесь про это.
– А где же-с?
– Вот сейчас… вот мы в сени взойдем.
Она была в положении того неопытного чародея, который, вызвав духов, не знал, как заставить их опять спрятаться. На выручку ее подоспел Монтрозка, который, завидев ее с крыльца, подбежал к ней с радостным воем. Ольга Федотовна начала ласкать Патрикеева пуделя и, быстро вскочив на крыльцо, скрылась в темных сенях.
Богослов не сробел и очутился тут же за нею.
– Ишь вы какой, Василий Николаич, хитрый, – шептала девушка, и вслед за тем громко кашлянула.
– Зачем это вы так громко?
– Чтоб узнать, нет ли тут девушек?
– Что же, их нет-с?
– Нет, – отвечала Ольга, дрожа всем телом и держа рукою за ошейник Монтрозку.
– Так вы извольте теперь услыхать про мои чувства.
– Нет, зачем же, Василий Николаич… Я вам верю… Я и сама к вам хорошие чувства, Василий Николаич, имею.
И у нее дрогнул голос.
– А в таком случае… – сказал богослов, – я от вас должен