На дорогах четырех королевств. Том 2. Александр Воропаев
и пошло тебя мотать по свету: к палещукам занесло, затем еще куда-то, а теперь к новым людям.
– Битый осел бежит быстрее лошади, – заметил Утес мимоходом.
– Кто здесь битый осел? – спросил Чернота очень спокойным голосом и посмотрел на свои руки, сложенные на коленях.
Анна услышала сдержанную угрозу в его словах и приготовилась остановить капрала ударом ноги, если тот вдруг вскочит с оружием. Огромный Утес взглянул на проводника с удивлением, но ответил миролюбиво.
– Не прыгай на меня, капрал. Я такой же, как ты перекати поле. У тебя дно черное, сказал котел котлу. Только у тебя в детстве перед глазами был фамильный замок, пусть хоть и за рекой, а у меня – лишь торная дорога после ночевки в стогу на задах корчмы. Отец считал непростительным расточительством тратить серебро на что-нибудь кроме выпивки. Рассказывай дальше, сделай милость. Не кочевряжься.
– Я не бегу и не боюсь, – проговорил капрал, опуская плечи. – Ни тогда, и ни сейчас. Были времена, когда у меня на поясе висел добрый меч и кошель с монетами. А теперь что? Что сорвет ветер с голой скалы? Пучок травы? Меня занесло к палещукам не потому, что я не мог стерпеть кулака Трентона – какой паж не получал пинки и затрещины. Меня сманила рассказанная в трактире легенда о сокровище короля Матюша. Купец протрезвел и уехал, а мне его байка крепко запала в голову. Еще бы, одним разом решить все фамильные невзгоды – найти клад и выкупить замок. Заслужить одобрение отца. Я был очень юн, мне было так легко поверить в простые пути.
– Хм… А я никогда не был дитем, – громко сказал Утес. И обернулся вокруг, ища глазами, кто мог бы в этом усомниться.
– Это с первого взгляда было понятно, – заверила его Анна. – Продолжай, капрал. Как же ты мальчишкой не пропал в чужом краю? один? Говорят, что это страшная глухомань, и хотя лежит она и с этой стороны Эльде, но места там дикие и болотистые. Да и мир ваш суров к детям.
– Может быть, я и пропал бы… Недолго думая, я пристал к обозу, уходящему на запад. Купцы не гнали меня, но всю дорогу мне пришлось пройти пешком, и только один возница разрешил мне положить свой узелок на подводу. В трактире перед Гатью, у которого на роздых остановился обоз, ко мне подсел человек в плаще и надвинутым на лицо капюшоне. Он стал меня расспрашивать, кто я, и что я. Я поначалу тишился, не отвечал, но незнакомец велел трактирщику накормить меня; я опьянел от тепла и сытости, и слово за слово, выложил все. Себя этот человек называл дорожником и охотником, слушал, кивая каждому моему слову, и узнав, что я совсем один и никому в целом свете нет до меня дела, предложил ехать вместе.
– Ага… – сказал Утес. – Есть такие охотники.
– Да, наверное, он был из таких – кто знает? Если он хотел меня только ограбить, добыча его была бы небогатой. К счастью, он не успел меня увести. На соседней лавке сидел сквайр с молодой женой, она слышала наш разговор и велела мужу подозвать меня. Хотя сквайр, как мне показалось, был со мной недружелюбен. Я потом узнал, что причиной его угрюмости была неудачная