Гарантирую жизнь. Василий Головачев
видения, и свет фонаря, брызнувший в лицо, его не ослепил. Дважды выстрелив в проем двери, капитан перешагнул через упавшее тело, подобрал не погасший фонарь и двинулся в глубь довольно узкого коридора с мокрыми бетонными стенами, покрытыми разводами плесени, и ребристым полом, на котором стояли лужи черной воды. Коридор уперся в еще одну металлическую дверь с едва видимыми буквами и цифрами: ХМ 404. Дверь была полуоткрыта. Никифор с трудом расширил щель, вышел в квадратное помещение с массивными балками и пучком труб по стене. В полу помещения виднелся выпуклый глаз люка, две двери вели налево и направо, одна из них – правая – также была полуоткрыта.
– Куда? – оглянулся Никифор.
– Я понял так, что их «жилой блок», – отозвался Виктор, – кухня и камера с пленниками располагаются на одном горизонте. Вряд ли они спустились еще ниже. Люк закрыт, и туда просачивается вода.
– Эй, Бегемот, – послышался из-за двери дребезжащий из-за резонанса голос, – это ты? Кто стрелял?
Размышлять – что делать – было некогда, отступать – поздно, и Никифор сделал первое, что пришло в голову: шагнул в коридор за дверью и направил луч фонаря вперед.
Этот маневр оказался единственно верным: свет на мгновение ослепил идущего навстречу бандита, и это позволило Никифору сориентироваться первым и выстрелить. Сторож – громадный детина в черном ватнике (под землей было холодно и сыро), с автоматом в руках, упал на штабель каких-то ящиков, с грохотом рассыпавшихся по бетонному полу довольно большого помещения со стеллажами вдоль стен. И тотчас же из дальнего угла помещения заработал еще один автомат.
Пули вонзились в ящики, в стеллажи, с визгом запрыгали по стенам. Одна из них разбила фонарь в руке Хмеля, стало темно.
Никифор нырнул за какую-то толстую деревянную колоду с торчащим в ней топором, дважды выстрелил, сменил обойму. Автомат же строчил не переставая, словно имел бесконечный магазин.
– Прикройте меня! – бросил Никифор.
В проеме двери сзади показался ствол снайперки Бориса, плюнул огнем раз, другой, третий. Никифор перекатился вправо, открывая огонь. Автомат поперхнулся. Никифор метнулся в угол, отыскал на черно-малиновом фоне подвала более яркие пятна – ствол автомата и лицо стрелка, выстрелил, но этот его выстрел был уже лишним. Сторож не подавал признаков жизни. Однако задерживаться здесь было нельзя, оставался еще один защитник схрона, и он вполне мог уничтожить заложников, прежде чем попытаться уйти.
– Не стрелять! – прохрипел капитан, заметив приблизившегося к нему Бориса. – Можем задеть пленников. Витя, дай «глушак».
– Я сам.
– Быстро! Здесь могу пройти только я.
Виктор, помедлив, сунул Никифору тяжелый гипноизлучатель с квадратным – без отверстий – дулом. Капитан снял с себя шлем, вызвал необходимое состояние «без мыслей», сосчитал до семи и в темпе рванулся через помещение к двери, ведущей в глубь подземелья.
Коридор, начинавшийся за дверью, встретил его токами ненависти, угрозы и страха, которые он ощущал, почти как лучи видимого