Холодное пламя. Мари Милас
усмехается он.
– У тебя всегда была аллергия на молоко?
– Сколько себя помню.
– У меня тоже, – еле слышно добавляю я, почесывая висок, где слишком сильно натянуты волосы, собранные в пучок.
– Нашлись два одиночества.
Ты даже не представляешь.
Лола выключает свет, после чего мы выходим из студии. Лучи, заходящего за горами солнца, касаются моей все еще разгоряченной кожи. Я делаю шаг, чтобы спуститься со ступеньки, когда прострел в пояснице заставляет меня задохнуться от боли. Стиснув зубы, стараюсь дышать через нос и продолжать улыбаться.
Черт, Лили, ты всего лишь танцевала весь день. Это не такая уж и большая нагрузка.
Ну да, не считая группы малышей, которым я объясняла и показывала все по сто раз и вышла после их тренировки почти мертвая. А потом у меня была группа взрослых, у которых по какой-то невиданной причине запас энергии был больше, чем у скаковых лошадей. Клянусь, я никогда в жизни не видела, чтобы люди так высоко делали подскоки в ча-ча-ча.
– По пятницам в нашем местном баре проходит вечер латины. И не только. Танцуют и кантри, и твист, и чтобы то ни было. Местные жители любят танец, поэтому, думаю, тебе будет чему у них научиться. – Ричард закрывает дверь и дергает ее несколько раз, чтобы проверить.
Все еще глубоко дыша и пытаясь не обращать внимание на боль, интересуюсь:
– Например?
– Ни у каждого есть пара. Люди просто танцуют, потому что хотят.
– Я подумаю, – вздохнув, делаю шаг. Боль стихает, а это значит, что нужно поспешить домой, пока у меня опять что-нибудь не прострелило. Или не отвалилась рука или нога от старости лет.
Боже, кто знал, что после двадцати пяти, у тебя начинают болеть даже ногти. Мне срочно нужна какая-то омолаживающая сыворотка, иначе мне не удастся дожить даже до пятидесяти, не говоря уже о большем.
– Хорошего вечера. – Улыбаюсь Ричарду с Лолой.
– Погоди, я с тобой, мне тоже в ту сторону. – Лола хватает меня под руку, словно знает меня сто лет. На удивление я не чувствую, что мои границы нарушены, как это часто бывало на каких-то светских мероприятиях в Лондоне, где все считали своим долгом облапать меня.
Почему-то каждое прикосновение жителей Флэйминга ощущается по-другому. Они кажутся очень… искренними.
Ричард машет нам рукой и садится в свой вишневый внедорожник. От меня не ускользает, что даже его машина выглядит намного новее, чем большинство в городе.
– Даже не засматривайся на него, – начинает Лола. – Этот мужчина избегает всех женщин, как чумы. По крайне мере во Флэйминге.
Внутри меня зарождается тошнота оттого, что Лола могла неправильно расшифровать мой интерес к Ричарду.
– Он не интересует меня в этом плане. Только работа и его обещания.
Лола кивает, слегка смущаясь.
– Прости, иногда я слишком много фантазирую и говорю все что думаю.
Она слишком юная, в ее возрасте я тоже мечтала быть наивной и говорить обо всем, что приходит на ум, но почему-то