Солнцевы сыны. Илья Кравченко
научи и меня.
– Зачем это?
– Ну… Вдруг у тебя снова голова заболит, а я похозяйничаю.
Марина нахмурилась сперва, но после некоторых раздумий, подозвала мальчика к себе.
– Что ж иди, учись.
Так капля за каплей и зародились первые ростки взаимопонимания между тетей и племянником. Марина, когда была в здравии, учила Деяна готовке, уборке, шитью. Мальчик осваивал все премудрости бытовых обязанностей настойчиво и терпеливо. Отныне его босые ноги украшали новенькие лапти, а рубашки имели куда меньше дырок.
Сама Марина тем и жила, что пошивала для людей разные вещи. Как лен всходил, находились люди, которые не столько из необходимости, сколько из жалости сносили его женщине. Затем она сучила из него сукно и пряла какую-нибудь одежду. Все, что знала в своем ремесле, Марина старалась передать Деяну. А Деян методично усваивал уроки.
На самом деле, с появлением мальчика, Марина даже начала набирать вес. Соседи, в том числе Игорь, захаживали, бывает, посмотреть, как обживается новый обитатель села, и передавали ему какой-нибудь гостинец. Деян тут же бежал делиться тем с тетей. А если она была в болезни, то мальчик взваливал обязанности по дому на свои худые плечи. Он рано научился таскать воду, готовить и пользоваться ухватом.
Важный момент состоял в том, как в этом доме мылись. Ответ прост: в печи, по принципу принятому среди народа. Благо для этого были все средства, на вроде кадок и веников. А вот баня, стоящая во дворе, никогда по назначению не использовалась, и Деяну стало интересно почему. Не один раз, он справлялся об этом моменте у Марины. Но та всякий раз отвечала уклончиво, ссылаясь либо на погоду, либо на лишние хлопоты, либо на свою слабость. Он и не настаивал.
Деян, помимо всего прочего, почти никогда не покидал двора, боясь оставить Марину одну. Он знал, что ее болезнь может вернуться в любой момент, и тогда обязательно нужен будет кто-нибудь рядом, чтобы взвалить на себя домашние обязанности. Если же мальчику все же случалось уйти из дому, то только за тем, чтобы взять новый мешочек трав у Тамары. Всякий раз, как тетю охватывал новый приступ, мальчик подсыпал его содержимое ей в еду. В такие дни Марина, как правило, страдала куда меньше и спокойно спала.
В этой суете прошел год, за ним второй. Боли Марины случались все реже, и Деян позволял себе уходить из дому на весь день, например, в лес с местными ребятишками. Возвращался он к вечеру с полной корзиной грибов или ягод. Бывало, в такие моменты, он подходил к дому и слышал из распахнутых окон горький плач, но стоило ему войти в горницу, как женщина занималась какими-нибудь бытовыми обязанностями; и только красное влажное лицо выдавало ее. Деяну казалось неуместным спрашивать женщину о терзающих ее личных вещах, но один вопрос он ей все же задал. Дело в том, что его тетя продолжала всякий раз перед сном нашептывать про себя какие-то слова, и однажды, когда они сидели друг напротив друга и очищали овощи, Деян спросил:
– Тетя, что ты все время шепчешь, когда ложишься спать?
Марина посмотрела на него в грустной задумчивости и произнесла:
– Я