Поцелуй для спящей принцессы. Анастасия Зарецкая
вдруг поднялась, ступила на ковер. Сделала шаг в сторону Дара. А Дар шагнул ей навстречу.
Расстояние между ними оказалось чуть больше длины вытянутой руки. Захочешь, или, если точнее, осмелишься – и коснешься. Дар не осмелился.
– Волшебные, – ответил он. – Тёплые. Как мёд.
– Мёд, – рассмеялась Ада. Смех у нее был точно колокольчики. – С мёдом их еще не сравнивали. Их в целом редко с чем сравнивают. Ну, знаешь, вот вроде принцесса, а глаза не голубые почему-то. У тебя тоже не совсем голубые, – она чуть прищурилась. – Более насыщенные. Но я бы не сказала, что холодные.
Ада вновь шагнула вперед. Дар шагать не стал – собьёт.
Она была ниже на полголовы, поэтому смотрела вверх. А Дар чуть склонился, чтобы видеть ее. Какой момент… Если со стороны наблюдать, затрепещет сердце… И уж тем более оно так и стучит в груди, когда ты – одно из действующих лиц этой сцены. Остается только пригласить принцессу на танец, а потом обхватить талию, и кружить, кружить, кружить… На Аде было свободное платье нежного цвета пудры с рукавами из тонкой сетки и легкой юбкой до щиколоток. Наверное, оно красиво будет оплетать ноги в танце. Вот только на самом Даре – чужая рубашка и брюки, да и танцевать он умеет так себе. Раньше он вообще не видел смысла в танцах. Теперь, пожалуйста, разглядел внезапно.
– Мне жаль, что так получилось, – заметил Дар почти шепотом.
– Всё прекрасно, – отозвалась Ада с горечью. – Понимаешь – я просто розу хотела сорвать. Розу – и только… Отец до сих пор правит. И долго еще будет… Микко – ты ведь знаком с Микко? – повзрослела на десять лет. Риччи сказала, она здесь. Боюсь ее увидеть. Да и Риччи… Знал бы ты, какой она была свободолюбивой раньше! Всё время путешествовала. А я, бестолочь, заставила ее себя караулить… И мама. Мамы больше нет. Мамы больше нет…
Она моргнула – из глаз выбежали две слезы, чистые-чистые, прозрачнее всех родников.
– Это ее глаза, Дар, – Ада попыталась улыбнуться, быстро смахнула слезы со щек. – А твои?
– Тоже мамины.
– Какая она, твоя мама? Наверняка хорошая.
– Я помню хорошей. Но помню плохо.
– Плохо? – брови Ады взметнулись вверх. – Ты тоже остался без нее?
– Еще до того, как ты уснула. Незадолго до того.
Ада потянулась к его лицу, поправила возвышающуюся над лицом прядь. И резко отдернула руку.
– Мне жаль.
– И мне – так сильно жаль.
Сожаление с обеих сторон получилось искренним.
– Согласно этикету, теперь нужно спросить, что я могу для тебя сделать… – заметила Ада. – Но, честно говоря, я не знаю даже, что могу сделать для себя.
– А я? Могу ли я как-нибудь тебе помочь? Ты… думала над тем, что будешь делать дальше?
– Думала. И ничего не придумала.
Ада помотала головой. Шагнула обратно, сделала несколько шагов по комнате. Дар, впрочем, тоже думал, и разве это каким-нибудь образом ему помогло?
– Можно попытаться выяснить, кто был виновником твоего засыпания, – заметил он вдруг, когда Ада повернулась спиной. Так