Любовь с первой серии. Алексис Дариа

      Глава 1

      Это слово таращилось на Жасмин ярко-желтыми буквами, а прямо над ним была размещена фотография ее лица. Буквы были, разумеется, заглавными, а в подзаголовке уточнялось: «Эксклюзивные детали унизительного расставания звезды мыльных опер Жасмин Лин и плейбоя и рок-звезды Макинтайра».

      – Кто это сюда повесил? – спросила Жасмин, хлопнув рукой по надписи, будто это могло заставить ее исчезнуть, будто всю эту позорную ситуацию было так просто скрыть.

      Ей постоянно – то в супермаркетах вроде «Таргета»[3], то в аэропортах – попадались на глаза журналы с изображением ее лица, однако Жасмин думала, что хотя бы на кухне бабушки в Бронксе будет в безопасности. Но нет, проклятая обложка была прилеплена к холодильнику магнитами в виде сковороды с паэльей и пуэрто-риканского флага.

      – Мы попросили абуэлу[4] ее снять, но она сказала, что это хорошая фотография, – произнесла у нее за спиной кузина Ава.

      – Porque[5] это правда хорошая фотография! – Голос стоявшей у раковины абуэлы Эсперансы был полон негодования. Она вытерла руки полотенцем и подошла к Жасмин.

      – Хорошая фотография? – Жасмин ткнула в нее пальцем. – Я похожа на испуганную лань, у которой перед глазами промелькнули все пережитые расставания.

      – ¿Que qué?[6] Нет… Ты выглядишь прекрасно, хотя тебе действительно нужно больше увлажнять кожу. – Абуэла похлопала Жасмин по щеке.

      Жасмин проигнорировала замечание бабушки насчет ее ухода за кожей и внимательнее присмотрелась к обложке журнала. Фотограф сделал снимок в редкий для Лос-Анджелеса дождливый день, когда Жасмин выходила из салона после коррекции бровей. Заголовок «БРОШЕНКА!» в сочетании с фото, на котором у нее был затуманенный взгляд и распушившиеся волосы, заставлял подумать, что Макинтайр ушел от нее, потому что она выглядела ужасно, или что она выглядела ужасно, потому что Макинтайр ушел от нее. В любом случае фото было неудачным и невероятно унизительным.

      И выставлено на всеобщее обозрение в газетных киосках и на холодильниках.

      – Радуйся, что на холодильник повесили твое свежее фото, – подала голос ее другая кузина, Мишель, стоявшая у кофейника, и наигранно поежилась. – Мое висит здесь с десятого класса, когда у меня еще были брекеты и челка.

      – Это тоже хорошая фотография, – возразила Эсперанса.

      Холодильник пестрел детскими фото двенадцати внуков Эсперансы и Вилли Родригесов – хотя сейчас они все уже были взрослыми, – прикрепленными собранной за целую жизнь коллекцией магнитов со всего мира. Все внуки появились на свет в результате межрасовых браков, и Жасмин часто думала, что многообразие оттенков кожи на этом холодильнике можно было бы с легкостью использовать в качестве палитры тональных кремов.

      И Жасмин, и Ава, и Мишель были брюнетками, но на этом их сходство заканчивалось. Мишель от отца-итальянца достались светло-карие глаза, теплый бежевый оттенок кожи и прямые волосы. У Жасмин была золотисто-коричневая кожа, темно-карие глаза и густые волнистые волосы, которые она обычно выпрямляла перед съемками. Ава, чья мать родилась на Барбадосе, была выше их, со смуглой от природы кожей и зеленовато-карими глазами. После недавнего развода она сделала стрижку, и теперь ее темные кудри едва доставали до плеч.

      Но различия во внешности девушек не имели значения. Они были семьей.

      Жасмин бросила