Ученик Смерти. Павел Барчук
удивилась, что меня пригласил Дом Черной Луны. Но теперь…
– А если без нытья? Что за страшилка?
– Такие дети рождались очень давно. До того, как наступило Новое время. На заре появления Домов. До того, как Старейшины получили артефакты. Обычно, младенцев убивали, потому что они несли смерть…
– Вот как… – Мужик оторвался, наконец от созерцания моей физиономии и выпрямился. Выглядел он при этом крайне задумчивым. – Давай-ка заберем девку отсюда и поговорим в уединённом местечке. Здесь, в основной части особняка, везде есть уши. Расскажешь подробно.
– Эй! – Заорал я. – В смысле в уединённом? Мне рассказать никто не хочет?
Однако, рядом уже никого не было и на детский плач никто больше не обращал внимания.
Глава 3 В которой я развлекаюсь, и развлечения у меня не детские
Первый год моей жизни выдался с одной стороны очень бесячьим, а с другой – весёлым.
Бесячьим, потому что я бо́льшую часть времени просто лежал, завернутый в пеленки, а потом еще шесть месяцев только сидел. Слава Тьме, без пеленок. К сожалению, встать на ноги один хрен не получалось долго. Конечности по-прежнему отказывались работать нормально. Вернее, для обычного ребенка все было вполне естественно, но я то не обычный ребенок.
Теперь понимаю, почему младенцы появляются на свет с абсолютно чистой памятью и все происходящее принимают как данность. Для безопасности окружающих. Просто через пару месяцев бесконечного возлежания в кровати, после постоянного круговорота поел-поспал-обгадился, после отвратительной мутной смеси, которую в меня заливали литрами, я понял, что ужасно, до одури сильно, хочу убивать. Всех. Каждого.
Впрочем, вторая версия, к которой я пришел в процессе размышлений, а времени подумать у меня было предостаточно, именно по этой причине детишки орут без конца. Они в первый год жизни испытывают ровно те же чувства, что и я.
К счастью, к концу двенадцатого месяца я смог таки сделать первые шаги. Это значительно облегчило существование.
Теперь по поводу веселья. За год меня пытались убить раз пять, по-моему. Или шесть…не помню. Сбился со счета.
Началось все с матери, само собой. В тот же день она исчезла из комнаты, из особняка, из моей жизни. Ну, и чудно. Не привык я иметь родителей. Вот начну сейчас подрастать и что? Их же надо любить. Наверное…А я априори не способен на подобные чувства.
Но зато тетка с шершавыми руками осталась со мной. Марина…Мариночка…Она выполняла роль няньки. Кормила меня из бутылочки, укладывала спать, качала на руках, мыла во всех местах. Постепенно, страх исчез из ее глаз. Вместо него появилось нечто, отдаленно напоминавшее любовь.
Но самое хреновое, я так и не узнал за год, в чем дело. Почему Максим Никанорович, жирная мерзкая гнида, задавал те вопросы. Не узнал, чего именно испугалась Марина. А посмотреть на себя со стороны пока не получалось. Когда ты не способен ходить, добраться до зеркала