Тесей. Царь должен умереть. Бык из моря (сборник). Мэри Рено
это звучало достаточно оскорбительно для моего новообретенного мужского достоинства.
– Нам следует спрятать и девушек, – сказал я. – Может, мы выберем сами?
Дед сурово посмотрел на меня:
– Лишь молодой пес брешет над костью. Разрешаю тебе идти.
Так настал горький для меня час, когда рослые юноши остались в Трезене, а невысокие и легкие отправились в горы, ведомые кураторами, двумя недовольными знатными мужами нашего дома. Хотя уродливые и больные остались в Трезене, мы ощущали себя опозоренными на все времена. В горах мы провели пять дней: спали в сарае, охотились, лазали по скалам, дрались на кулаках, преследовали бегом зайцев, досаждая нашим хранителям и пытаясь доказать самим себе, что мы все-таки на что-то годны. Кого-то клюнул в глаз ворон, один или даже двое обзавелись, как мы узнали потом, детьми: в отдаленных горах девушки тихи, но охочи. А потом кто-то приехал на муле и сказал, что критяне уплыли к Терею и мы можем возвращаться домой.
Шло время, я подрастал, но так и не догнал ровесников, а борцовская площадка приносила мне одни огорчения, поскольку даже юноши младше меня на целый год могли оторвать меня от земли. Я более не надеялся дорасти до четырех локтей; во мне и трех с половиной не было, а ведь уже близилось мое шестнадцатилетие.
Когда начались пляски, тревоги мои улетучились, и за танцем я слышал музыку. Я любил проводить зимние вечера в чертоге, когда лира переходила из рук в руки, и всякий раз радовался, замечая, что люди ждали моей очереди. В один из таких вечеров у нас гостил знатный муж из Пилоса. Пел он хорошо и в виде любезности исполнил для нас повесть о Пелопе, герое-основателе нашего рода. Это была не та песня, которую любили в Трезене, – про то, как Пелоп участвовал в состязании колесниц, стремясь добиться руки дочери царя землепоклонников,[22] который убивал всех женихов своей дочери, пока хитрость с восковой колесной чекой не выбросила ревнивого отца из колесницы. Его песнь рассказывала о юности Пелопа, о том, как любил его Посейдон синекудрый, предупреждавший юношу о землетрясении, когда тот прикладывал ухо к земле; его и назвали Пелопом, утверждал сказитель, за то, что на щеке у него так и осталось пятно от земли.
«Так вот откуда явилось то предостережение, – подумал я про себя. – Не бог говорил со мной; способность эта досталась мне по наследству – словно красивый голос этому певцу. И я получил ее от матери».
На следующий день, еще не успокоив свое сердце, я отправился на поиски друзей, но все были заняты борьбой. Я стоял возле площадки и смотрел на белую пыль, долетающую до ветвей платана, слишком гордый, чтобы бороться с ребятами моего собственного веса – ведь все они были моложе меня.
Я смотрел, как, напрягаясь и кряхтя, они стараются поднять друг друга и бросить оземь; и мне вспомнилось, что и мужа легко повалить, если что-нибудь остановит его ногу, когда он переносит на нее свой вес. Потеря равновесия валит его, и мне самому случалось споткнуться о придорожный камень. Я поглядел на ноги, потом на напряженные тела и задумался.
И
Имеется в виду Гипподамия, дочь Эномая, который погиб при состязаниях на колесницах не без помощи Пелопа.