Когда-нибудь под звездным небом. Георгий Глазурин
мне казалось, что эти времена не закончатся никогда. – старик слегка откашлялся и после заговорил вновь. – Рассказывал им смешные истории и анекдоты.
«Жан-Пьер. Почему ты не женишься на Жаклин?
– Она заикается.
– Сильно?
– Очень: никак не может выговорить да.» – они громко смеялись и просили рассказать еще. В те годы мы были по-настоящему счастливы…
– Все детство они любили играть в войнушки и говорили, что мечтают стать настоящими военными и защищать нас с мамой. Я очень гордился ими уже тогда.
Он отпил немного пива и сделал глубокий вдох.
– Когда им исполнилось по 20 лет, они сами вызвались на фронт, в разведку. В те тяжелые годы происходили ожесточенные бои в Афганистане, и они решили, что обязаны быть там, обязаны спасать людские жизни. Однако совершенно позабыли про свои. Мальчики были крепко сложены, с раннего детства они занимались спортом и ходили на стрельбу. Конечно же, мы с матерью были против. Но указывать им мы не имели право. Они сделали свой выбор, говоря, что шли к этому всю жизнь. На прощание один из них сказал: «Мы обязательно вернемся. Мы же обещали вас защищать.»
Я молча слушал его, затаив дыхание.
– Спустя полгода нам сообщили, что оба мертвы. Точнее один из них пропал без вести, второго нам прислали по кускам.
Когда старик рассказывал, на его лице не было ни единой эмоции. Лишь слезы текли не останавливаясь, словно звездопад в ночи.
– Мы не смогли этого перенести. Все вокруг напоминало о них. Мы ничего не трогали в их комнатах. Оставили все как есть, словно они еще с нами и вот-вот вернутся после долгой разлуки. Их тетрадки, старая школьная форма, фотографии на полках, постеры на стенах, одежда, с запахом их ушедшей жизни. У нас не вышло. Мы перестали разговаривать с женой. Она сидела в своей комнате и только громко рыдала. Я не выходил из дома, практически ничего не ел. Жизнь начала превращаться в сущий ад. В итоге спустя два месяца жена покончила с собой. Она повесилась в одной из комнат сыновей. Я тоже приближался к этой грани. Все подготовил, написал прощальное письмо друзьям. Накинул петлю на шею… – старик ненадолго замолчал и посмотрел мне в глаза. – Но я не смог. Испугался. Струсил. Я был не такой сильный, как мои мальчики.
После этих слов он громко заплакал.
Я положил ему руку на плечо и пытался найти слова, чтоб его успокоить. Но какие слова я мог найти? Неужели есть такие слова, что смогут ему помочь? Разве существует в мире то, что сможет унять эту колющую боль внутри, поселившуюся на веке, где-то глубоко в груди, на задворках души? Я думаю, что нет.
Мы просидели так минут десять. Закончив, он достал платок из нагрудного кармана и звонко высморкался. Выпил залпом пиво и посмотрел на меня. Его глаза были наполнены слезами, будто аквариум с рыбами. Он взял меня за руку, на них еще остались горячие слезы, и тихо сказал:
– Спасибо тебе за все. Заходи, как будешь проездом.
На этом