Нет дьявола во мне. Ольга Володарская
и как-то… потерялась, что ли?
– От кого?
– Ну, не знаю… От мафии.
– Алекс, да брось. Как раз тут его бы сразу и нашли. Это же его малая родина.
– Ой, у меня голова кругом идет… – Тяжко вздохнул Алекс и уронил свою кругом идущую головушку на руки. – В нашем краю… убийство! На моей памяти ни одного случая насильственной смерти. У нас же тут святые места… В таких не убивают.
– Подожди, подожди… – Мари резко замолчала, вспоминая. Когда она с родителями приехала сюда впервые (этот дом они снимали год, потом отец приобрел его), поговаривали что-то об убийстве.
– Если ты о той туристке, которую нашли мертвой в горах, то забудь, – будто прочитал ее мысли Алекс. – Она умерла своей смертью.
– Но что ее занесло туда, куда не водят экскурсантов? Она же чуть ли не до «пупка» дошла.
– Захотелось насладиться видом?
– Или ее туда заманили, чтобы убить?
– Было следствие, – покачал головой Алекс. – Доказательств насильственной смерти нет. Женщина заблудилась, запаниковала и сорвалась со скального выступа. – Он налил себе ликера и, не дожидаясь Мари, опрокинул стопку. – Наши места благодатны. Поэтому бенедиктинцы тут и построили свой монастырь. На Балканах он единственный.
Марианна слушала приятеля, попивая вино. Она весь день ничего не ела, и алкоголь быстро подействовал. В теле появилась легкость, и от сердца отлегло. Теперь она могла без содрогания вспоминать мертвое лицо юноши. Естественно, ей по-прежнему было его жаль, но чувство это не душило, как еще некоторое время назад. Пока Мари ехала в деревню, она рыдала. Ей даже пришлось остановиться возле колодца, чтобы умыться.
– Слышишь? – Алекс встрепенулся. – Звук?..
Марианна прислушалась. Цикады, птички, далекий собачий лай…
Ничего особенного…
И тут!
– Колокола звонят! – ахнула Мари.
Алекс кивнул.
– Но сегодня же понедельник и нет никакого праздника, да? Тогда почему?..
– По кому. По Даниелю. – Александр поднял вновь наполненную ликером рюмочку и, перекрестившись, выпил. – Ты знаешь монастырского звонаря?
– Нет.
– Как же? Его все…
– Я же не хожу в монастырь, храм не посещаю.
– Но раньше посещала…
– Да. И тогда звонарем был старый дед. Сгорбленный так сильно, что его руки почти касались земли. Ему лет сто было. Умер, наверное, давно.
– До сих пор жив и при деле. Хотя глухой на одно ухо и еле ходит. Всякий раз, когда кто-то из обитателей монастыря умирает, он звонит по нему в колокол. Значит, весть о гибели Даниеля уже дошла до старика…
– И сколько ему лет?
– Никто не знает. Документов у него не осталось – сгорели при пожаре в шестидесятых годах прошлого века. Но уже тогда Душан, так зовут старика, был зрелым человеком. Так что, вполне возможно, ему действительно сто лет или около того.
Колокольный перезвон