Бажов. Александр Федосов
богами, и песни мирные фригийских пастухов“.
Такое начало, помню, сильно смутило, но, перелистывая книгу, дошёл и до таких поэм, как „Братья-разбойники“, „Тазит“. Здесь нашёл того Пушкина, стихотворения которого „сами заучивались“. Настроениям ребячьей героики, конечно, близка была картина „Как за Волгой, ночью, вкруг огней удалых шайка собиралась“. Неотразимо действовали и такие описания:
„И с им кладут снаряд воинской:
Неразряжённую пищаль,
Колчан и лук, кинжал грузинской
И шашки крестовую сталь,
Чтобы крепка была могила,
Где храбрый ляжет почивать,
Чтоб мог на зов он Азраила
Исправным воином восстать“»[76].
В этой же книге были сказки, отрывки, которые Бажову были известны ещё в начальной школе. В результате, сдавая через месяц книгу, он мог смело заявить библиотекарю:
– Вот, выучил.
Да! В общем, книгу он выучил… Это, конечно, стало известно всей школе и произвело впечатление, в том числе на директора Александра Машукова. Он рассказал о талантливом мальчишке своему давнему товарищу Николаю Смородинцеву, который жил в Екатеринбурге и иногда приезжал к приятелю в гости. Смородинцев проникся судьбой самородка из народа и, как вспоминал потом Бажов, стал «сбивать моего отца поучить маленько парнишку в городе»[77]…
И… сбил! Поэтому и дальше всё было по Пушкину, ну и с Пушкиным, конечно!
Была пора: наш праздник молодой
Сиял, шумел и розами венчался,
И с песнями бокалов звон мешался,
И тесною сидели мы толпой.
Тогда, душой беспечные невежды,
Мы жили все и легче и смелей,
Мы пили все за здравие надежды
И юности и всех её затей.
Затей, если так можно сказать, в биографии Павла Петровича Бажова было действительно много, их было предостаточно и в жизни «солнца русской поэзии». Согласитесь, богатая почва для исследований. Бажов по этому поводу выразил сожаление: «Теперь, когда появилось немало солидных работ о Пушкине, его творчество не кажется раскрытым полностью. Даже больше того, с годами начинаешь думать, что многое в этом творчестве гораздо сложнее, чем ты раньше считал… Словом, семидесяти лет моей жизни не хватило, чтоб понять тайну творчества А. С. Пушкина… Есть, правда, для всего этого простое объяснение – ссылка на гениальность поэта. Гениальность, разумеется, бесспорна и несравнима, но рядом с ней у Пушкина идёт и большой труд»[78].
Безусловным талантом и великим трудом подкупала пушкинская строка далеко не одного Бажова, но это не стало для наследства гения охранной грамотой. Трудно представить, но в начале ХХ столетия Павлу не раз приходилось слышать утверждения, что «Пушкин устарел», что «нельзя теперь писать стихи и прозу в пушкинской манере». «Какая-то часть этих утверждений повторялась и в первые годы советской власти, когда грамотеи старой выучки усиленно призывали „идти вперёд не
Там же.
Там же.
Там же.