Яичко Гитлера. Николай Норд
как этот чисто христианский символ мог вызвать у него столь сильное волнение. Ведь Адольф, хоть и был верующим, но никогда не понимал мотивы поведения Иисуса Христа, безвольно обрекшего себя на распятие, хотя в его воле и силах было не допустить подобного. Какой же тогда он был Царь Иудейский? Ведь изначально ясно: нельзя управлять другими, если признавать их равными себе.
Долгие часы и минуты Адольф продолжал стоять тут, рассматривая Копье, совершенно забыв обо всем, что происходило вокруг. Казалось, старое железо хранит какую-то тайну, от него ускользавшую, однако юношей владело такое чувство, будто он знал о ней инстинктивно, не будучи в состоянии проанализировать ее смысл в своем сознании. Копье было чем-то вроде магического носителя некоего откровения, которое могло открыть такое прозрение в идеи мира, что человеческое воображение, которому бы оно открылось, могло показаться более реальным, чем реальность материального мира.
Было такое ощущение, будто столетия тому назад Адольф уже держал это копье в руках, и оно дало ему свое могущество. Но как это следовало воспринимать? И что за безумие овладело в этот момент разумом молодого человека и родило бурю в его сердце?…
Так юноша простаивал в мистическом очаровании перед Копьем Лонгина, пока напоминание все того же старичка-экскурсовода о том, что музей закрывается, заставило его очнуться и покинуть зал.
Ночью Адольф не сомкнул глаз, и сегодня с раннего утра он вновь слонялся перед Хоффбургом, томясь в ожидании его открытия… Когда же двери музея, наконец, распахнулись, он вбежал в знакомый ему зал и вновь погрузился в созерцание Копья Лонгина.
И вот в какой-то момент воздух в помещении вдруг стал удушливым, словно подуло ветром из самой Преисподней, так что Адольф едва был в силах дышать. Обжигающая атмосфера музейного зала, казалось, расплывалась перед его глазами. И тут перед ним внезапно возникла колеблющаяся фигура некого существа, некоего сверхчеловека огромного роста, заставившая его затрепетать. Едва глянув на него, молодой человек решил, что это и есть тот, кто вознесет его надо всем человечеством. Адольф физически, каждой клеточкой кожи, ощущал Его возвышенный разум, опасный для недругов, и чувствовал себя перед ним раскрытой для чтения книгой. А бесстрашное и жесткое выражение лица незнакомца внушало ему безотчетную панику.
С почтительным благоговением и, в то же время, с опаской, не зная, каким образом назвать своего визави, Адольф пробормотал вмиг осипшим голосом:
– Я предлагаю вам свою душу, дабы она стала инструментом вашей воли. Позвольте же мне в обмен на нее – ваше обещание моей власти над миром.
Монстр протянул руку к Копью Судьбы, которая непонятным образом проникла сквозь витрину, будто через обыкновенную паутину, и достал его оттуда, после чего направил острие Копья на юношу, целясь прямо в сердце. Адольф решил, что настал его смертный час и в ужасе упал перед ним на колени.
– Адольф! – голосом, звучащим глухо и грозно, как звуки боевого тамтама, заговорил