Колодец и бабочка. Елена Михалкова
Бред.
– Камеры наблюдения в магазине установлены? – спросил Илюшин.
– Разумеется.
Илюшин и Сергей изучили запись.
Парень в спортивном костюме зашел в магазин в двенадцать ноль четыре. Глубокий капюшон на голове, плюс солнечные очки, закрывающие пол-лица. У ног – сумка-переноска с яркой горизонтальной полосой. Сказал, что хочет выбрать подарок для сестры. Минуту он провел, склонившись над витриной. Затем попросил воды. Когда Оленька отошла, нырнул за прилавок, сгреб кота, ловко забросил в раскрытую переноску и выбежал на улицу.
«Как живому человеку воды не налить, если просит?» – «Послать его надо было, паскудину!» – «Людмила Марковна, я бы попросил держаться в рамках!»
Всё, что смогла вспомнить Оленька: среднего роста, прыщавый, на вид лет двадцать с небольшим. «Я его толком не рассмотрела. Капюшон этот… И очки еще… Кажется, молодой. Может, студент. Раньше мы его здесь точно не видели».
– Однако он знал, где место кота в торговом зале, и был уверен, что тот не станет сопротивляться, – задумчиво сказал Илюшин. – Не всякого кота можно сграбастать и сунуть в сумку. Валентин, кто еще в курсе, что вы считаете Якова своим талисманом?
Касимов развел руками:
– Ну жена. Она сейчас с детьми в Болгарии. А так – только Людмила Марковна и Оленька, больше никто.
– Друзья? Партнеры? Конкуренты? Подумайте, не торопитесь.
Но и подумав, Касимов твердо сказал, что ни с кем не делился своей убежденностью в уникальной роли кота. Конкурентов у него нет. Разве что в десяти минутах ходьбы располагается ювелирный салон «Санлайт», но любители израильского серебра с жемчугом и римским стеклом и клиенты «Санлайта» – это практически не пересекающиеся сообщества.
– У вас есть фотографии кота? – спросил Сергей. Он умял три бутерброда с семгой и подобрел.
На него посмотрели как на идиота. Илюшин негромко засмеялся.
– В чем дело? – осведомился Бабкин.
– Серёжа, ты спрашиваешь людей двадцать первого века, есть ли у них фотографии кота?
Бабкину предъявили около миллиона снимков. Кот был многократно запечатлен спящим, сидящим, вылизывающим бедро, раскинувшимся на спине и нахохлившимся на руках у Людмилы Марковны. У Бабкина за всю его жизнь не набралось бы и десятой части от этого количества фотографий. «О дивный новый мир», – сказал он про себя.
Богатством мимики Яков не отличался. Кое-кто мог бы даже решить, что кот туповат. С одинаковой невозмутимостью он взирал на миску с кормом и на удочку с перьями.
Рыжий. Изрядно потасканный. Вместо правого глаза – косой стежок. Левое ухо будто гусеница объела. Оно получилось вдвое меньше, чем второе, и с зазубринами.
Даже у безумного обожателя кошек не повернулся бы язык назвать Якова Соломоновича красавцем. Возможно, некоторая харизма у кота имелась, однако по снимкам этого понять было нельзя.
– У него есть аккаунты в соцсетях? – неожиданно спросил Макар.
Бабкин поначалу даже не понял, о чем идет речь. Но судя по