Бродяги Севера. Джеймс Оливер Кервуд
Входи, Казан.
Постепенно дикий красный огонек в глазах Казана смягчился. Он поставил на порог лапу и замер, а женщина снова стала уговаривать его войти. Вдруг ноги его, казалось, сами собой подогнулись, и, поджав хвост, Казан пополз, как ползают собаки, чующие за собой вину. Его любимые существа находились в хижине, но самую хижину он ненавидел. Он ненавидел все хижины, потому что от них веяло дубинкой, бичом, рабством. Как все ездовые собаки, Казан предпочитал снег в качестве постели и ветви елей вместо крыши.
Джоанна погладила Казана; это прикосновение пронизало его необъяснимой радостью, вознаграждая за разлуку с Серой Волчицей, за утрату свободы. Казан стал медленно поднимать голову, пока нос его не коснулся колен молодой женщины. Тогда он закрыл глаза, а удивительное маленькое существо, такое таинственное для Казана, толкало его своими крохотными ножками и дергало за густую шерсть. Эти детские приставания нравились Казану не меньше, чем прикосновение руки хозяйки.
Казан стоял неподвижно, едва дыша, ни одним мускулом не выдавая своих чувств. Именно это внешнее спокойствие не раз побуждало мужа Джоанны предостерегать ее. Но волчья натура Казана, его кажущаяся отчужденность, даже дружба с Серой Волчицей заставляли Джоанну еще больше его любить. Она понимала его и верила ему.
А в один из последних зимних дней Казан продемонстрировал всем, на что он способен. Сосед, траппер[5], подъехал к хижине со своей упряжкой, и маленькая Джоанна пошла, ковыляя, к огромной лайке. Послышалось свирепое щелканье челюстей, ужасный вопль матери, крики мужчин, кинувшихся к собакам. Но Казан опередил всех. Серый зверь пролетел со скоростью пули и вцепился в горло лайки. Когда его оттащили, та была мертва.
Джоанна вспомнила об этом теперь, глядя, как малютка играет с Казаном и ерошит шерсть на его голове.
– Милый наш Казан, – тихо произнесла она, низко наклонив к нему лицо. – Мы так рады, что ты пришел! Сегодня ночью мы остаемся одни – я и маленькая. Наш отец уехал в форт, и тебе придется караулить нас, пока его нет.
Она пощекотала нос Казана кончиком своей длинной блестящей косы. Это всегда приводило в восторг девочку, потому что, несмотря на свою выдержку, Казан начинал фыркать, а иногда даже чихать и потряхивать ушами. Но сам он тоже был доволен. Ему нравился запах этих волос.
– И ты будешь защищать нас, если понадобится, правда? – продолжала она. Потом тихо поднялась. – Придется запереть дверь, – сказала она. – Я не хочу, чтобы ты ушел сегодня, Казан. Тебе надо остаться с нами.
Казан побрел в свой угол и лег. И здесь, в доме человека, что-то непонятное будоражило его сегодня. Он принюхивался, пытаясь понять, в чем дело. В самой хозяйке он чувствовал перемену. Женщина ходила по хижине, собирала какие-то вещи и упаковывала их в свертки. Совсем поздно вечером Джоанна снова подошла к Казану и положила руку ему на голову.
– Мы уезжаем, – прошептала она, и в голосе ее послышалась дрожь, почти слезы. – Мы