Перенниал.
села на кровать и, обхватив голову руками, стала раскачиваться.
Я ещё не столкнулась с безобразницей, и потому перечисленные «беды» меня скорей смешили, чем печалили.
Это напрасно. Потому, что уже в следующую минуту мимо меня с невероятной скоростью пролетел снаряд: вж-жих. И от окна к двери: вж-жих. И понеслось.
Я пригнулась и короткими перебежками кое-как добралась до кровати. Юлька подняла голову, равнодушно посмотрела на начавшийся бой и, подняв руку, позвала:
– Гаврюша, место.
Снаряд замедлился и спикировал на протянутую руку.
– Гаврюша, детка, крёстная приехала. Давай будем вести себя хорошо.
– О-о, блин! – выпрямившись, я погрозила дракончику пальцем. – Война и немцы… А, действительно, как ты справляешься?
– Самосохранение – наипервейший закон мамочек всех миров. Он, наверно, где-то в генах заложен и распаковывается сразу после появления малыша.
– Родители уже знают про Гаврюшу?
– Нет. Думают, я кошку завела. Кошка – это привычно, а потому приемлемо. Не возражают: завела и завела.
– Ну, ты же понимаешь, что это шило в мешке не утаить. Рано или поздно придётся показать. И лучше сейчас, пока она ещё маленькая. Дракона величиной с лошадь будет труднее объяснить.
И тут в разговор вмешалась Гаврюша. До этого она просто нас слушала, жуя Юлькин кушак от халата. Но когда я заговорила про перспективу роста – вмешалась. Голосок у неё был чуть скрипучий, но приятный. И я опять вспомнила про сверчка за печкой.
– Ты её понимаешь?
– Говорит, что раздуться в размер лошади – это ещё надо постараться. И без крайней необходимости в таком размере долго пребывать она не желает. Её естественный… да, да, я неправильно сказала. Её природный размер величиной примерно с сокола. Это, моя дорогая, если ты не будешь переедать. А вот если и дальше будешь таскать сладости, то твой размер станет с индюшку, а может даже и со страуса, – пригрозила Юлька, молниеносно включив мамочку. – Посмотрим тогда, как ты будешь летать… Светка, закрой рот. К вечеру ты тоже начнёшь понимать её корякский.
Я ещё пару минут посидела, переваривая увиденное. Потом вспомнила про коляску.
– А я крестнице подарок привезла. Сейчас принесу.
Это был хороший предлог выбежать на воздух и выдохнуть.
***
Видели когда-нибудь ночное январское небо на Севере? – огромный чёрный купол в пылинках звёзд, с царственно плывущей Луной. В городах такого неба не бывает.
Я стояла, задрав голову, и следила за полётом то ли спутников, то ли ангелов. Кто бы то ни был – они делали небо живым. Живым – как я. Только оно, со всеми своими пылинками – большое, а я – маленькая, совсем крохотная, как песчинка на берегу Реки.
– Эй, небо, ты меня видишь?
Нет, не видит, и не мечтай. А может – и слава богу, что не видит. А то вдруг увидело бы и спросило: «Ты кто?» Что бы я ему тогда ответила? Что я – человек? Или, может, сказала бы,