Открыть 31 декабря. Новогодние рассказы о чуде. Ая эН
Антониони – лишь звуки собственных шагов, чуть усиливаясь при отражении от штукатуренных стен домов, достигали слуха, словно бы отторгнутые негостеприимным пространством.
Все-таки хотелось курить, Артем продернул тоскливым взглядом пустую улицу, еще раз убедившись в том, в чем и так был вполне уверен: стрельнуть огоньку было решительно не у кого. В соседней подворотне девочки шести-семи лет выгуливали щенка таксы, не спуская его, однако, с короткого поводка, отчего тот все время норовил встать на задние лапы. По четной стороне – два припаркованных vis-a-vis автомобиля неопределенного цвета, годящиеся, очевидно, Артему в дедушки, – вот все, что напоминало о присутствии людей во Вселенной. «Дойти, что ли, до Владимирского, там киоски работают?» – подумал Артем и тут вдруг увидел человека, совсем близко, на противоположной стороне улицы. Прислонившись спиной к стене дома, он стоял недвижно, напоминая какой-то странный элемент фасадного декора. Должно быть, по этой причине Артем не заметил его сразу, хоть их и разделяло от силы тридцать – тридцать пять шагов. Уже переходя проезжую часть, Артем смог, наконец, разглядеть черты его лица. Резкие, обрывистые, как на комниновских иконах, углы глазниц, надбровных дуг и носа, равно как и вся поза его в целом – руки в карманах пальто, правая нога согнута в колене и уперта подошвой в стену, а также еще что-то – неуловимое и трудно выразимое словами – выдавало в нем дитя Кавказских гор, конкретно – грузина или, быть может, в гораздо меньшей степени, абхазца либо чеченца.
– Эй, друг, огоньком не обрадуешь? – подойдя почти вплотную, Артем едва ли не выкрикнул, стараясь перекрыть порыв ветра. – Спички забыл в гостях.
В ответ византийский лик медленно повернулся в профиль, медленно смерил Артема взглядом, исполненным детского какого-то любопытства, после чего правая рука его медленно извлекла из кармана Ronson великолепной гонконгской ковки и, щелкнув, высекла огонь, вспыхнувший капризным, уязвимым язычком. Артем прикурил. Одновременно с этим кавказец достал из левого на этот раз кармана своего драпового пальто пачку Camel, заглянул в нее, затем скомкал в кулаке и с раздражением, словно бы какую-то настырную и надоедливую тварь, отшвырнул к поребрику.
– Послушай, у тебя есть еще? Дай мне.
Артем протолкнул еще одну сигарету, кавказец запалил ее тем же язычком пламени и тоже затянулся. Некоторое время оба курили молча, в упор глядя друг на друга.
– Вэтэр сэгодня, да? – нарушил молчание кавказец с рассеявшим все сомнения сильным грузинским акцентом. – Холодно, да?
Артем кивнул.
– Чего на улице делаешь?
Артем пожал плечами:
– Стою.
– Я вижу. Стоишь, а не лежишь. Понятно. Я спрашиваю, почему дома не сидишь, в тепле.
«Пидор он, что ли, – чего прицепился…» – подумал Артем про себя, но вслух произнес вполне нейтральное:
– С бабой поругался, вот и на улице.
Лицо грузина вдруг оживилось и, потеряв долю своей