Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе. Светозар Чернов
шишках!
Судороги сжали Васильеву горло, он заскрежетал зубами по железу. Изо рта появилась кровавая пена, он тяжело и часто дышал.
– Может, ему кровь пустить? – издалека спросил Артемий Иванович, опасаясь теперь подходить близко.
– Вам бы только кровь пускать! Кровопивцы! – крикнула Дарья.
– Тогда стопочку водки с перцем да солью влить? Враз полегчает. У нас в Пскове в церкви Василия-на-Горке прихожане так попа одного лечили. Он после Пасхи у себя в храме крест аналойный серебряный украл да пропил.
– Так от чего же его лечили?
– От того и лечили, – мрачно ответил Артемий Иванович.
Через несколько минут Васильев угомонился и теперь недвижно лежал на полу. Лицо его порозовело, дыхание успокоилось. Спустя еще несколько минут он очнулся и осмотрелся кругом. Затем встал, ничего не соображая, и Дарья отвела его к дивану, где он тотчас уснул. Крылова с облегчением перекрестилась на иконку Божьей Матери, валявшуюся в углу.
– Ой, выпить бы что-нибудь с такого дела, – сказал Владимиров.
Дарья согласно покачала головой, прислушиваясь к сопению на диване.
– Вон, Артемий Иванович, уголек в ведерке в углу. Вы покуда самовар распакуйте, а я лучину нащеплю. Только осторожней, в нем воды налито.
Она взяла большой остро заточенный нож, годный в равной степени как для мясницких работ, так и для разжимания зубов ненаглядному Коленьке, и ловко нащепала лучин из сосновой дощечки. Стоя с угольным ведерком у самовара, Владимиров зачаровано смотрел на огромный нож в ее руках.
– Ну что пнем стоите? – Дарья протянула ему пук лучин. – Разжигайте.
– Эх, Даша, как у тебя ловко-то ножом выходит. Вот бы тебя Фаберовский увидел…
– Он что, ваш начальник?
– Ха! Фаберовский – начальник! – оскорбился Артемий Иванович. – Я сам здесь от Пёрда Иваныча поставлен начальником. И вы все у меня в подчинении!
С кряхтением Артемий Иванович встал на колени перед самоваром, размотал его, снял крышку и набил топку лучинами и угольем. После чего чиркнул спичкой о штаны, поджег лучины, и, водрузив трубу на топку, раздул угли. Он слышал, как Дарья выкладывала на стол многочисленные банки с вареньем, вазы с печеньем и коробки с конфетами.
Артемий Иванович прошел в гостиную, где Дарья водружала на стол рядом с обкусанной сахарной головой щипцы, оловянную чайницу с чаем, сахарницу и розетки для варенья. Васильев все также недвижно спал на диване.
Артемий Иванович подошел к буфету и взял так приглянувшийся ему нож. У него было крепкое узкое лезвие с острым концом вершков пяти длиною, вроде тех, которыми орудовали в мясном ряду на Сенном рынке.
«Надо будет позаимствовать для дела», – подумал Владимиров.
– А этот, на диване, он сам-то как? – спросил он у Дарьи. – Часто он падает?
– Он сам по себе, когда хочет, тогда и падает.
– Он же на службе! Я вот не сижу каждый божий день в ресторанах!
– Да он же нешшасный, думаете ему нравится – затылком об пол?
– Ха!