Самайнтаун. Анастасия Гор
пластиковые магнитики с его портретом в сувенирных лавках, которые потом продавали за бесценок (почему они всегда дешевле, чем магниты с котиками?!).
С козырьков коричневых крыш и пинаклей [1] Рябиновой улицы на Джека глазели горгульи и маскароны [2], слепленные на фасадах кирпичных домов вместо номерных табличек. Джек пересек сначала саму улицу, а затем и один из пешеходных мостов, соединяющих две половины Самайнтауна – Темную и Светлую. Над поверхностью Немой реки, шафрановой и мутной из-за выстилающих дно гнилых листьев, вились щупальца молочного тумана. Утро в Самайнтауне всегда укрывалось им, как фатой невеста, и Джек будто потянул за край покрывала, когда ступил с гладкой серой брусчатки на сырую землю, чтобы добраться до центра Светлого района в обход. Со спины ему кричали вороны, его старые друзья, что слетались на Старое кладбище, оставшееся на той стороне. Джек хорошо слышал их клик, как и зов бренных костей, забытых имен, пыльных руин. Кое‐какие из них взывали громче прочих.
«Я скоро навещу тебя, Роза, – ответил он им, глядя туда, где вдалеке виднелись макушки расколотых надвое вязов и серый купол заброшенной католической церкви. – Но сначала мне нужно позаботиться о нашем доме, ты помнишь?».
И Джек двинулся тем же самым маршрутом, с которого начинался каждый его день вот уже на протяжении ста лет, и покуда ему не хватало ни смелости, ни фантазии придумать новый.
– Доброе утро, Джек!
Наташа встретила его как обычно – с кофейником в руке и рядом чашек, которые второпях наполняла одну за другой, не забывая подкладывать на блюдце коричное печенье. Весь сервиз – фаянсовый с голубой глазурью и кремовой геральдической росписью. Где‐то уже проступали сколы и потертости, но посетители никогда не жаловались. Скорее всего, просто не замечали: когда ты оказывался внутри гигантской тыквы, последнее, что тебе хотелось рассматривать, так это посуду.
Джек по сей день гадал, что за краска покрывает внутренние стены кафе: приглушенно-рыжая, как натуральная овощная мякоть, и такая же мягкая, сахаристая на ощупь, да еще и с поблескивающими прожилками. Голландские печи из глазурованной керамики по углам заменяли колонны, а под абажурами торшеров теснились аккуратные полукруглые столики, похожие на семечки. Венки из сухоцветов настолько плотно заслоняли окна, что внутрь не пробивался ни один солнечный луч. Из-за этого, если в кафе вдруг выбивало электричество, – а подобное в разгар туристического сезона случалось повсеместно, – единственным источником света оставалась сама Наташа. Каждый день, в любую погоду и в любом настроении, она озаряла гостей своей улыбкой, напоминающей карамелизированную тыквенную дольку, какие всегда предлагала посетителям на подносе в качестве аперитива.
– Ты сегодня такой модник, Джек! – воскликнула Наташа, пока Джек примерялся к подготовленному специально для него бумажному стаканчику на краю стойки, проверяя, насколько
Пинакль – небольшая декоративная каплевидная башенка, элемент готической архитектуры.
Маскарон – скульптурное украшение здания, выполняется в виде человеческого лица или морды животного; когда‐то имел сакральное значение и считался оберегом от злых духов.