История каннибализма и человеческих жертвоприношений. Лев Каневский
раба в это время находилась в форте Руперта. Она тоже, как и Хант с Моффатом, неотрывно следила за кровавой расправой над ее мужем, будучи не в силах им помешать.
Но у нее было оружие, которым не располагали белые люди. Она могла проклясть гамацу.
– Я даю вам всего пять лет жизни, – визжала она со стены форта. – Дух вашего танца силен, но мой дух куда сильнее. Вы убили моего мужа, разрезали его на части ножами, я же всех вас убью своим злым языком.
Как ни странно, но ровно через пять лет после этого кровавого инцидента все индейцы, которые принимали участие в варварской вакханалии, умерли. В память о таком мрачном случае на скале, рядом с которой проходило это людоедское пиршество, было высечено подобие маски Баксбакуаланксивы.
Традиции умирают с трудом. Однажды гамацу потребовал для себя рабыню – пусть, мол, она для него станцует. В ужасе глядя на него округлившимися глазами, та с дрожью в голосе сказала:
– Ладно, я станцую. Но только не нагуливай аппетита, глядя на меня. Не ешь меня!
Едва она закончила, ее хозяин, индеец из этого племени, топором раскроил ей череп, гамацу тут же набросился на угощение. Этот гамацу жил еще в конце XIX века и, когда его расспрашивали об этом случае, сознался, что женскую плоть очень трудно жевать, гораздо труднее, чем высохшую плоть мужских мумифицированных трупов, хранившихся на деревьях. Ими гамацу всегда мог легко насытиться. Он также подтвердил, что каждый проглоченный кусочек нужно было запивать соленой водой – такова была обычная практика. Во всех каннибальских племенах индейцы остро затачивали зубы, чтобы эффективнее управляться со своей каннибальской едой.
Существуют различные варианты людоедской практики, когда гамацу, возвратившись из своей добровольной ссылки, словно помешанный, носился по деревне, откусывая у своих соплеменников куски живой ткани. Иногда он приносил труп с собой. Это обычно был труп либо раба, либо какой-то жертвы, попавшейся ему на пути. Он убивал ее только ради такой цели. Завершив ритуальный танец, он съедал часть трупа, но так как это был его первый труп после его обращения, то он готовился к этой церемонии очень тщательно. Следует отметить в связи с этим одну весьма важную для индейцев деталь: прежде нужно было содрать кожу с лодыжек и запястий, так как у племени квакиутль считалось, что нельзя есть ни человеческих рук, ни ног: это вызовет почти мгновенную смерть. Здесь мы видим существенное различие в индейских обрядах. Если для квакиутль руки и ноги человека были табу и их есть запрещалось, то у людоедов в амазонских джунглях, напротив, они считались деликатесами и предназначались для высших членов племени.
К концу XIX века эта варварская практика среди индейцев племени квакиутль подверглась большим изменениям. Если сам церемониал оставался прежним, то теперь все большую роль играли символические действия. Например, гамацу уже не откусывал у своего соплеменника кусок плоти с груди или плеча. Вместо этого он мог схватить зубами кожу жертвы и неистово, до крови,