Чисто семейное убийство. Анна Орлова
Тоут, – заметила с досадой Маргарет. – Привез с поезда Сирила и Клариссу с Линнет.
Из-за недостатка прислуги садовник Тоут служил заодно и водителем.
– Да откройте же наконец! – потребовал старик капризно, демонстративно потирая виски. – Где носит этого чертова Далтона?
– Он чистит серебро, – ответил Этан с непроницаемым лицом.
Кухарка, разумеется, на кухне. Энни в постели с гипсом. Вторая горничная сбилась с ног, пытаясь хоть как-то управиться с резко прибавившейся работой.
Маргарет, Тереза и Питер в этот самый момент пытались удержать елку. Этан на стремянке, Джозеф в инвалидном кресле…
Словом, открывать было решительно некому.
А в дверь продолжали трезвонить.
– Я открою, – пообещала я со вздохом и пристроила венки на большом комоде.
За дверью обнаружилась весьма примечательная компания.
Впереди, покачивая бедрами, шла женщина, которая с первого взгляда казалась редкой красавицей. При более пристальном рассмотрении обнаруживалось, что своей красотой она обязана хорошему парикмахеру, портному и так далее. Впрочем, немногие мужчины стали бы приглядываться.
Девушка за ее спиной еле брела под весом картонок и коробок. Вид у нее был совершенно измученный.
Каблуком стоптанной туфли она зацепилась за выщербленную временем ступеньку… И охнула, когда пирамида вещей у нее в руках опасно зашаталась.
Идущий следом мужчина едва успел подхватить ее под локоть. Девушка чудом удержала равновесие, только небольшой кожаный саквояж все-таки выскользнул у нее из рук. Что-то внутри негромко брякнуло, и лицо девушки посерело.
Дама взвилась так, будто этим саквояжем ей наподдали пониже спины.
– Ты это специально!
У нее самой была лишь крошечная сумочка, в которую влезли бы разве что помада и пудреница.
– Нет, мама, – прошелестела девушка, пытаясь поднять саквояж. С таким грузом это было непросто.
Дама не угомонилась.
– Разве ты не знаешь, какое у меня слабое сердце? Я не могу обходиться без своих лекарств! Ты хочешь, чтобы я умерла, да?
На умирающую она была решительно не похожа. Скорее доктор требовался ее дочери, которая явно была на последнем издыхании от усталости.
– Прости, мама, – заученно ответила девушка, с помощью мужчины водрузив-таки злосчастный саквояж на прежнее место.
Дама гневно раздула ноздри, прищурилась и картинно схватилась за сердце.
– Ах, мне дурно!
Мужчина у нее за спиной закатил глаза, а девушка лишь обреченно вздохнула. Очевидно, подобные сцены были ей не впервой.
– Мама, потерпи немного. Сейчас мы выпьем чаю, и тебе станет лучше.
Я поежилась. Из распахнутой двери немилосердно сквозило, так и простыть недолго. Пришлось нетерпеливо кашлянуть.
Дама обернулась.
– Милочка, – процедила она, бросив на меня один-единственный недовольный взгляд, и принялась стаскивать с холеных рук замшевые перчатки. Очевидно, более пристального внимания я оказалась