Собрание сочинений. Том 2. 1988–1993. Юрий Поляков
с Надей, лежа в постели, в паузах между небывалыми единениями, благо Убивец отъехал за харчами. Пили сухое вино и хохотали как сумасшедшие, потому что текст наговаривали, подражая заплетающейся брежневской дикции. Надя придумала гениальную концовку: «Если в сердце твоем поселились сомнения, если душа ослабела в творческом полете, а тело устало в созидательном труде – поезжай на эту опаленную огнем великую “Малую землю”, где сражался отважный политрук. А не можешь поехать, сними с полки эту небольшую книгу, которая – лучше и не скажешь – “томов премногих тяжелей”».
Отклик напечатали за подписью Чистяков, заменив слово «сомнения» на слово «уныние», и выплатили гонорар шестьдесят четыре рубля тридцать семь копеек. Надя сказала, что деньги эти подхалимские и что у них есть единственный способ загладить свою вину перед историей – гонорар срочно пропить! Сначала они роскошествовали в ресторане «Узбекистан», потом перебрались в кафе-мороженое, а в завершение, купив на сдачу бутылку шампанского, поехали к хорошим знакомым, где их давно уже воспринимали как законную пару, – и там куролесили до глубокой ночи.
Наконец им постелили на кухоньке: головами они касались теплой батареи, а ногами – холодной эмали холодильника, шумно вздрагивавшего через равные промежутки времени. Хмельной и размякший, Валера страстным шепотом клялся Наде в любви и описывал свои чувства с такой бессовестной восточной цветистостью, что «единственная и судьбой посланная» смеялась, предлагала даже разбудить хозяев, чтобы были свидетелями, но сама при этом гладила Валеру по волосам и прижимала его голову к своей груди. «Надя! – вдруг сказал Чистяков. – Давай поженимся!» Но в этот самый момент холодильник прямо-таки подпрыгнул на месте и завибрировал с необыкновенным грохотом…
Мамулек с другом жизни уехала в дом отдыха по бесплатным профкомовским путевкам, и наши любострастники, ставшие, как выразилась Надя, счастливыми обладателями однокомнатной явочной квартиры, довели себя до полного головокружения от успехов. На очередном заседании кафедры профессор Заславский долго разглядывал совершенно одинаковые круги под глазами у двух сидящих в разных концах комнаты и почти не разговаривающих между собой аспирантов. «Надежда Александровна, голубушка, – наконец с укором спросил он, – о чем вы все время мечтаете?» – «Что?» встрепенулась Надя. «Понятно…» – вздохнул профессор.
Однажды на явочной квартире они лежали в состоянии глубокого энергетического кризиса, и Чистяков с расслабленным недоумением сообщил Наде, что его срочно вызывают в партком. Она пропустила эту информацию мимо ушей, потому что вообще относилась к руководящей силе общества с вызывающим пренебрежением. А Валера-то не однажды наблюдал, как увенчанные сединами и почетными званиями мастодонты науки, ворочающие в уме целыми историческими эпохами, на худой конец – периодами, входя в аудиторию, где назначено партсобрание, сразу