Собрание сочинений. Том 3. 1994-1998. Юрий Поляков
Анна! Опять народ языки чесать будет… Там, – он показал пальцем вверх, – уже знают.
– Ну и пусть знают. Я, может, замуж за него пойду! – сказала она и поглядела в мою сторону.
– Ага… Ты замуж пойдешь, а он за границу сбежит!
– А я с ним!
– Вот и ехала бы с Журавленко!
– Журавленко – извращенец: его только Генри Миллер возбуждает.
– Ты что несешь! Хорошо, здесь все свои…
В это время снова раздался звонок – обыкновенного телефона.
– Алло… Привет от старых штиблет… – развязно отозвался Горынин. – Только что разговаривал с твоим шефом. Совсем у них там из-за этого «Бейкера» крыша съехала… Какая уж тут контрпропаганда, если Чурменяев вам позвонил и вы перед ним расстилаетесь. Значит, Горынин – зверь, а в ЦК добрые дяди с маковыми плюшками! (Николай Николаевич снова что-то черкнул на календаре.) Тогда нечего с этой диссидентурой бороться, берите их к себе на работу – и дело с концом! Что?.. Да объяснял – не понимает… Ну, я же машины, как курица яйца, не несу, придется у хорошего человека оттяпать. А он тоже к вам побежит. Вникаешь?..
Судя по интонации и расслабленным мышцам лица, теперь он говорил с ровней, скорее всего с Журавленко. Анка подошла ко мне, положила на мою грудь руку, наманикюренными ноготками осторожно залезла за край рубашки и пощекотала кожу – меня тряхануло, как током.
– Это ты звонил?
– Да.
– Зачем?
– Не знаю…
– Не знаешь? – Она наморщила лоб и очень внимательно посмотрела мне в глаза.
У нее была странная манера смотреть, нет, вглядываться в глаза, точно она хотела прочесть на роговице какую-то сделанную малюсенькими буквами надпись – такие бывают на мелких иностранных монетках.
– Я больше не буду, – пообещал я.
– Не надо… И верни мне, пожалуйста, часы!
– Верну… Потом. У меня сейчас их с собой нет.
– Хорошо – потом… Но обязательно.
– Они тебе очень нужны?
– Очень.
– Ты не ошибаешься?
– Нет. Я никогда не ошибаюсь. Я просто быстро устаю от правильного выбора. Жалко, что теперь нет монастырей, я бы ушла… Нам с тобой нужно встретиться снова. Лет через пять. Я устану от своей правоты и буду тихая, верная и нежная. Ты хочешь?
– Хочу. А пораньше нельзя?
– Вряд ли… Ты меня дождешься?
– Не знаю…
– Считай, что я ушла на фронт. И я могу погибнуть. Но я обещаю тебе вернуться. Договорились?
– Да.
Николай Николаевич закончил разговор и положил трубку.
– Хорошая вы пара! – сказал он, полюбовавшись на нас. – На черта, Нюрка, тебе этот выпендрежник Чурменяев?!
– Для усталости.
– Разве что… Ладно. – Он протянул мне листок с завизированным заявлением. – На, корми своего гения «котлетами ЦДЛ».
– Ты завел гения? – оживилась Анка.
– Да,