Переселение после встречи. Александр Николаевич Лекомцев
с таким аморальным дедом, как вы. Вы не боитесь, что моя мама может именно сейчас войти сюда?
Альберт Карлович (садится в кресло): – Нет, Линочка, не боюсь! (поучительно). Ты ещё очень молодая и глупая, и ничего в жизни не понимаешь. У тебя устаревшие взгляды на жизнь. Сейчас даже старые бабки думают гораздо прогрессивнее, что ли, стараются не отстать от жизни. Ты одинока, и если будешь такой, так сказать, недотрогой, то навсегда останешься одна. Все твои женские прелести задолго до срока уйдут в небытиё.
Лина: – Вы очень заботливы и влюбчивы не по возрасту… в самого себя. Зачем же вы женились, если изменяете своей жене?
Альберт Карлович (чуть смущённо): – У меня в жизни с молодости было так принято. Я всегда и всех хотел. Что такое измена» Чушь! Я постарше тебя, но не ханжа, Линочка. В далёкие совдеповские времена, когда был женат и первый, и второй, и третий раз я запросто одалживал друзьям своих жён на ночь. И одни тоже меня угощали, как говорится. Мы жили весело и дружно. Правда, не афишировали того, что некоторые не совсем тогда понимали. Да сейчас много идиотов, полных идиотов! Да и твоя мама, если честно, Линочка, не так молода, как тебе кажется. Почему я с ней? Привычка, скорей всего. Ни в какую такую любовь я не верю. Чушь! Эта тема для поэтов-романтиков.
Лина: – Вы, Альберт Карлович, по-настоящему мёртвый человек! И мне вас немного жаль.
Альберт Карлович: – Помилуй, Линочка! Я даже очень живой человек. Может быть, чересчур практичный. И поэтому с полной ответственностью заявляю. Если ты что-то расскажешь своей маме о том, что я пытаюсь уделить тебе некоторое внимание, то из этого ничего хорошего не получится. Да и Аннушка тебе не поверит и, скорей всего, посчитает, что это ты пытаешься, как-то, оправдать свою сексуальную тягу ко мне. Логично? Да! Потому что ты, Линочка, стала женщиной, не утолив своих страстей.
Лина: – У вас, Альберт Карлович, гнилая философия. А ведь вы не бич и не бомж, а преподаватель по истории зарубежной литературы (вяло). Может быть, станете и доктором наук, а заодно и профессором. Но каким? Гнилым! Если вы не псих и не придурок, значит, монстр! А молчу я только потому, что мне жалко маму. Просто, не хочу её расстраивать.
Альберт Карлович (наигранно сурово). – Хорошо! Но если не я, то кто-то ведь у тебя обязательно должен появиться. Ну, не, по так называемой, любви. Но естество потребует своё. Ты это должна понять! Молодой, здоровый организм, причём, женский…Ясное дело, молодым и ласки хочется. И всяких разных выкрутасов… в постели (и в шутку, и в серьёз). Ты думай, Лина, решайся. Я всегда готов оказать тебе сексуальную помощь и поддержку. И не переживай ,не бери близко к сердцу, никто об этом ничего и никогда не узнает. И тебе, и мне, кстати, реклама ни к чему.
Лина: – Какая удивительная и наглая пошлость! Запомните, Альберт Карлович, одну непреложную истину. Увы, мне приходиться вас поучать. Запомните, что ничего в этом мире нельзя скрыть от других. Ничего! Всё слышимо и видимо. Это к тому, чтобы вы были поосмотрительней. Господь ведает обо всём.
Альберт Карлович (рассеяно):– Значит, ты большее дерьмо, чем