Хюррем, наложница из Московии. Демет Алтынйелеклиоглу
Хатун никак не могла родить Селиму сына. И ведь она не обиделась на Хафзу, которая перешла ей дорогу, а наоборот, научила всем дворцовым премудростям и тонкостям. А еще научила плавно и красиво ходить – так передвигаться умели только крымские женщины. Так что из простой наложницы Хафза стала Хасеки, а затем и Валиде Султан. «Сколько лет, – думала Хафза Султан, – уже прошло с тех пор, как я ходила так в последний раз? Получилось бы у нее теперь скользить на пальцах? Кто научил этому девушку? Гюльдане Султан или Ай Бала Ханым?»
Руслана подошла к пожилой женщине еще ближе. Придворные дамы, сидевшие у ног Валиде Султан, изумленно переглянулись. Что она себе позволяет? Разве можно так близко подходить к матери повелителя и прямо смотреть ей в глаза? Одна такая дама недовольно посмотрела на Сюмбюля-агу, словно бы говоря: «Ты что их там, совсем не воспитываешь?»
Пожилая женщина продолжала внимательно разглядывать Руслану. Белая вышитая вуаль словно бы придавала невинной красоте девушки какую-то таинственность. Глаза русинки совершенно поразили пожилую женщину. В сумраке комнаты они казались то сине-зелеными, как море, то голубыми, как небо. Полные губы могли свести с ума любого мужчину. У девушки были лебединая шея, горделивая осанка, тоненькая талия и округлые, манящие бедра. От нее исходили какая-то особенная сила и очарование.
– Вы очень похожи на мою приемную матушку Гюльдане, – неожиданно произнесла наложница.
Хотя обращение к матери повелителя было оскорбительным, в нежном голосе Русланы прозвучало все: боль, тоска, растерянность, радость. Услышав имя матери своей подруги, Валиде Султан попыталась найти в голосе девушки какой-нибудь намек на лицемерие, но не нашла. Значит, Руслана действительно очень любила свою приемную мать.
Хафза Султан попыталась вспомнить лицо Гюльдане Султан, которую видела несколько раз в те самые дни, когда Менгли Гирей Хан находился в ссылке в Стамбуле. Вспомнились ей только красивые раскосые глаза.
– Наша Гюльдане Султан цвела и отцвела, как прекрасная роза, – вздохнула женщина.
Руслана ответила на это невольным всхлипом.
– Как ты можешь плакать по женщине, которая не была тебе родной матерью?
В ответ раздалось уже рыдание.
Валиде Султан вновь долго и внимательно смотрела на русинку. Девушка плакала совершенно искренне.
– Слезы делают тебя сильнее, девушка, – медленно проговорила Валиде Султан.
Сюмбюль-ага и служанки никогда еще не слышали от главной женщины дворца таких слов.
Тут мать падишаха заметила, что Руслана краем глаза следит за Сюмбюлем-агой, и повернулась к главному евнуху.
– Ты все еще здесь, Сюмбюль? Пока по дворцу разгуливает сумасшедшая, которая пытается нарушить порядок в доме моего сына, ты застыл здесь и слушаешь ахи и вздохи?
Сюмбюль-ага растерялся.
– Уходи, Сюмбюль, занимайся своими обязанностями.
Озадаченный, Сюмбюль-ага направился к двери. Поклонившись три раза на пороге Валиде Султан и, уже выходя, он подумал: «Ты