За пределами трепета. Елена Гарбузова
сразу же согласилась. Тот же инстинкт самосохранения, закрепленный в годы войны, подсказал ей верное решение. Девушка отметала муки выбора, сомнения, капризы, сантименты. Время после войны не рассыпалось богатством ассортимента, оно ставило перед фактом. Бабушку не смутил сухой тон будущего супруга, да она и не искала романтики. Кто ищет флирта в эпоху отсутствия мужчин? Если возник удачный шанс, его следовало использовать. Особенно после двадцати лет. Брак с военным служил пропуском в высший эшелон привилегированных жен и освобождал от нужды, въевшейся во все поры души.
Молодые люди, не знакомые друг с другом, расписались, и вечером этого же дня поезд увез их в сторону Батуми. Шифоновое платье в мелкий цветочек кротким пастельным пятном висело в поезде, оно трепетало в ожидании неизвестности. Это был свадебный подарок мужа. Антонина Ивановна с грустью смотрела на него и вспоминала поле возле своего оставленного дома. Наутро выяснилось, что платье украли.
Они привыкли друг к другу, приспособились, притерлись. Семью объединял сухой быт и взаимное уважение. Жизнь была непростой, и это убавляло значимость отсутствия чувств. Дед Лили почти всегда был на работе, неизменно отдавая все деньги жене. Бабушка хлопотала по дому, большую часть времени проводила у плиты, и дома мужчину всегда ждала накрахмаленная скатерть, вкусная и разнообразная домашняя еда, аккуратная жена, покорная тишина. Ее муж даже не догадывался о том, где находятся столовые приборы. Проблема пребывания чувств молодой жены его тем более не интересовала.
Они редко разговаривали, еще реже произносили слова, присущие взаимному интересу. Даже постель не объединяла их, а служила источником мучительного стыда у бабушки. Она отворачивалась лицом к стене, а Василий Викторович старался быстро и методично выполнить свой супружеский долг, не слишком обременяя не в меру скромную молодую жену. В такой атмосфере появился на свет отец Лили. Родители всегда призывали сына к сдержанности и хладнокровию. И он с блеском преуспел на этом поприще безразличного отчаяния.
Лиля так и не смогла найти подход к сердцам уже пожилых людей, находясь на даче. Эмоциональная открытость и нерациональная поэзия, присущие ребенку, нарушали целостность их настоявшегося вина жизни. Вино стало бродить и волноваться, пузыри на поверхности раздражали и напоминали о чем-то далеко забытом и утерянном. Лиля была их лучшей версией. Версией, которой выпала свобода вместо боли, выбор взамен фатальности. Подспудная зависть, так и не осознанная, саднила и отторгала инакомыслие. Они просто терпели ребенка, отвлекая его работой, и избегали прямых контактов и ненужных расспросов в меру своих сил. Установленные правила и строгость режима стали нормой.
Дед приводил Лилю на луг возле реки, давал в руки маленькую лопатку и ведро и заставлял собирать свежий навоз, оставленный стадом коров, недавно избороздивших копытами прибрежную полосу. Вода в реке становилась мутной, гладкая целостность пляжа лежала