За пределами трепета. Елена Гарбузова
этикой востока. Западный культурный код смягчался православным смирением, исконной жаждой справедливости и милосердия. Внутренняя глубинность сознания всегда имела преимущество перед практической деятельностью. Обстоятельная погруженность в размышления неизменно побеждала юркий прагматизм. Коллективизм ценился превыше собственнических интересов, единство в трудную минуту являлось основополагающим. Славянская ментальность распыляла семена православных храмов с византийской эклектикой. Мощное российское влияние порождало классицизм и ампир. Запад Беларуси был иным. Готика нервно карабкалась ввысь, барокко струилось экспрессией и чрезмерностью, романский стиль поражал средневековой неприступностью. Католическое присутствие ощущалось даже в архитектурных деталях и декоративных элементах. Это была неизведанная личина своей собственной страны, притягательная и затаившаяся в тайном ожидании.
Все очаровывало Лилю. Троицкий костел в Ишкольди служил ярчайшим образцом поздней готики, пленяя сдержанным благородством. Церковь в Сынковичах, в которой течения запада и востока сливались в блестящем симбиозе, словно объединяла своей непоколебимой статью все переломы и смены настроений, гордо возвышаясь над топкой трясиной. Храм-крепость в Мурованке изысканно круглился башнями, утопая в розовом опьянении сумерек. Дворцовый комплекс в Ружанах отражал увядающую роскошь неравенства, время присасывалось к нему и наделяло живописным аристократизмом. Чудеса архитектуры затерялись на просторах Беларуси как одинокие призраки. Почти никто не писал о них, не рекламировал, не вешал указателей для туристов. Забвение страны начиналось с убийства культуры. В голодном отчаянии трудно различить красоту искусства.
Почти все студенты архитектурного факультета бредили Санкт-Петербургом. Эта жемчужина мирового зодчества влекла как вершина творческого гения, эталон для профессионального подражания. Заграница была доступна только для избранных счастливчиков, ее не рассматривали в силу полного отсутствия финансовых возможностей. О златоглавой Москве не мечтали по причине гарантированной близости, возможности доступа, пестрой эклектичности. Почти каждый студент совершил в детстве обязательную экскурсию на Красную площадь и повидал дедушку Ленина. Петербург был иным. Он манил сдержанным совершенством образа и идеальностью масштаба. Это был неприступный бастион, изящный мираж из серебристого желания, таинственный небожитель.
Денег никогда не было. Необратимость отсутствия финансов вынуждала крутиться вне занятий. Студенты подрабатывали в кафе официантами, бегали по городу в роли случайных курьеров, выполняли курсовые работы для иностранных однокашников. Приезжие китайцы и арабы имели поблажки со стороны преподавателей, являясь стабильным источником дохода. Они платили за образование. Материальный уровень в странах, откуда они приехали, тоже оставлял желать лучшего, но на фоне провальной