За пределами трепета. Елена Гарбузова
следует избрать следующее. Схватить скакалку, отстегать по голеням ног и, схватив за шиворот, вытащить сопротивляющегося вредителя к раковине. Там ему надо безжалостно промыть рот хозяйственным мылом. Система эта испытала себя неоднократно, и успех ее был закреплен бесчисленную сотню раз.
И запомни на всю оставшуюся жизнь. Слабость рождает наглость. Жалость-инакомыслие. Гнев и сила действуют очищающим спасением.
Страницы этого вымышленного блокнота, преломляясь в испуганном восприятии ребенка, практически отражали существовавшую реальность. Но не только муки губительного воспитания осложняли радость жизни. Садик выжигал свободу ее территории, мыслей, такого продуктивного и сладкого времени в одиночестве. Когда девочке хотелось погладить листья акации во время прогулки, ее руку незамедлительно одергивали и всовывали в потную влажность чужой ладони. Ходить наедине с собой воспрещалось. Неосторожные попытки расценивались, как желание досадить воспитателю, или служили явным доказательством повреждений психики. Лиля так желала ходить одна, иногда стремительно раскидывая руки, подобно птице, обнявшей летний ветер. Свобода ее рук была сразу же скована. Она хотела смеяться во всю силу своего счастья, когда крупными хлопьями падал первый, скрывающий грязные пороки земли снег. Рот незамедлительно закрывали. Разговаривать следовало шепотом, кроме минут шаблонного выступления в хоре на детских утренниках. И эти утренники, с фальшивым оскалом воспитательницы, умиляющимися родителями, не пытающимися копать глубже своего спокойствия, с отвратительным Дедом Морозом, пахнущим потом и дешевой помадой поварихи Люси, наводили только скуку и уныние.
И даже туалет, самое интимное место на земле, был словно самая людная базарная площадь. Место, где человек считанные и бесценные минуты может побыть наедине со своими собственными мыслями, было безжалостно отравлено общественным осуждением. Кабин не было, в полу виднелись пожелтевшие круги, окаймленные черной рифленостью ступеней. Если ребенок не успевал сходить в туалет дома, его последующие терзания равнялись аду. Тихой мышью пытался он проскользнуть в эту комнату и незаметно осуществить задуманное. Ему хотелось стать невидимым, раствориться в серой, обсыпавшейся штукатурке стен и скрежете перекошенного кафеля. Или сжаться до невзрачных пределов бесплотной тени. Но дети прозорливы и неугомонны в своей наблюдательности. Они отслеживали пытающегося опорожниться страдальца, собирались гудящим роем и окружали его плотным кольцом. Указательные пальцы кололи со всех сторон, внешние признаки детородных органов безжалостно осуждались, а крики «Сри-сри!» отнимали последний шанс осуществить задуманное.
Да, Лиля откровенно ненавидела детский сад. Ненавидела его фатальную неизбежность, скотскую агрессивность и двойное дно. Друзей в этом месте она так и не нашла. Непонятно, что этому способствовало: система преподавания озлобившейся