Где-то там, за горами. Горы, лошади, поезда, тапочки и ангелы. Артем Буранов
Уланского, Садового и улицы Маши Порываевой, прежде Домниковки, которой теперь уже нет, в смысле, ни Домниковки, ни Маши Порываевой. Все снесли, теперь там проспект Сахарова. Настроение отличное, летнее, легкое, доброжелательное в предвкушении маленького праздника – иду-то я в винный! Захожу в отдел, через отдельный вход, тогда вышло постановление, чтобы все винные прилавки в магазинах были выселены в отдельное помещение из общего торгового зала, и привычно становлюсь в очередь. Кстати, очень небольшую по тем временам, всего человек шесть. Топчусь в очереди, продвигаюсь к прилавку, продавщица звенит пустыми бутылками, забирая их у покупателей, отпускает напитки, берет деньги, отсчитывает монетки сдачи, которые со звоном бросает в специально поставленную для этого пластмассовую тарелочку, все идет как обычно, спокойно и неторопливо. И вот подходит, наконец, моя очередь, я стою напротив продавщицы, выставил на прилавок свою пустую тару и открываю рот, чтобы сказать ей, какие бутылочки мне выдать, и тут в магазин влетает женщина лет тридцати пяти и кидается прямо к прилавку, проигнорировав очередь и оттерев меня плечом. Запыхавшись, она говорит отрывисто продавщице: «Привет, Валька, дай мне пару бутылок белой по три шестьдесят две!» Продавщица Валька теряет ко мне интерес, меняет дежурное сурово-пренебрежительное выражение лица на нормально-человеческое – доброе и приветливое и, перебросившись со своей приятельницей парой слов по поводу возникшего у нее срочного праздника, выдает ей две бутылки «Русской» водки. Приятельница засовывает покупку в свою сумку и устремляется к выходу. Я, слегка возмущенный такой бесцеремонностью, снова открываю рот, чтобы сообщить продавщице Вале, наконец, что из напитков буду уже брать, а заодно и высказать беззлобный упрек в обслуживании знакомых без очереди, как вдруг за моей спиной со стороны входа раздается страшный грохот, звон разбитого стекла и пол под ногами сотрясается от мощного удара или взрыва. Вся очередь поворачивается к дверям, а Валя выскакивает из-за прилавка и кидается ко входу, откуда через секунду слышится страшный крик ужаса, переходящий в истошный вой. Люди, только что составлявшие очередь, устремляются вслед за продавщицей от прилавка к дверям, и из-за их спин уже ничего нельзя увидеть. Я быстро прохожу через дверь, ведущую из алкогольного отдела в общий торговый зал, пробегаю его насквозь, выскакиваю на улицу через другой вход в гастроном чуть выше по переулку, и подбегаю ко входу в винный отдел с улицы. Картина, представшая перед моими глазами, была жуткой. Поперек тротуара раскорячилась желтая машина-такси «Волга-24». Ее передняя часть влетела на пару ступенек, ведших ко входу в винный отдел, и застряла в разбитых в щепки и осколки дверях, как будто она собиралась со всего ходу въехать в магазин. Из пассажирских дверей правого борта медленно вываливаются на мостовую два мужика-пассажира, держащиеся за окровавленные