Эриния. Месть огня. Олеся Проглядова
за происходящим. Не то чтобы я что-то чувствовала – все-таки в тот момент мертвое тело уже не была способно ощущать боль и отчаяние, но вот психе удовольствия не испытывала, что ее плоть так оскверняют. Надо признать, это было странно: вот я умерла – и вот я же стою и смотрю на себя бездыханную, потом озираюсь в поисках, где мой луч света, ангелы небесные или валькирии на конях? Ждет ли меня Вальхалла? Может быть, колесо сансары безучастно отправит в новое тело, Маат выхватит перо и весы? Что будет-то? Но вместо скорбящих родственников и потустороннего мира я вижу, что тот, в кого я была по глупости влюблена, одевшись как придурок (которым он и был) в черное в четыре утра тащит меня к грязному колодцу с нечистотами и кидает внутрь, а сверху прикрывает тяжелой крышкой. Сначала моя психе, то есть я, отчаялась. Потом начала думать и поняла, что найдут мое тело нескоро и наблюдать за гниением своей плоти – какое-то слишком серьезное наказание за один грех несостоявшегося блуда. И уже потом я разозлилась. Кто я, в конце концов? Злобный призрак? Неужели мой дух должен требовать разобраться с придурком Крисом? Хм, мелковато как-то! Тогда что я делаю тут, около своего трупа?
Я еще раз осмотрела место захоронения, потом глянула вверх сквозь щели в крышке – ну вдруг все-таки какие-нибудь бабы скачут на лошадях. Ничего не происходило. Опять на свое тело – выглядела так же, как в последний момент жизни: в плаще, теперь уже драных чулках и пятнах грязи и рвоты. Грустно. Неромантично. Тогда я попыталась посмотреть на то, чем я стала. Руки были мои, ноги тоже. Пощупала. Под руками было мое лицо и волосы. Даже одежда была та же. Себя я ощущала. Я попробовала вылезти из колодца, но руки провалились сквозь камень. От отчаяния я попыталась взлететь, казалось, даже получилось – меня притянуло к телу, и только в этот момент я заметила то, что было заметнее всего (да, каламбуры – мое всё). Оказывается, за руки и ноги меня намертво (да что ж такое!) связывали с трупом, словно оковы, светящиеся золотые нити. Они змеями оборачивались вокруг тела и пружиной тянули новую меня к нему. В зловонной тьме нити заполыхали яростным огнем и словно бы даже стали ярче, когда я их заметила. Ни разорвать их, ни перетереть не было никакой возможности. Тогда я легла в свое тело и замерла, прислушиваясь к ощущениям, – вдруг оживу! Где-то скреблись крысы, подбираясь к тому, что было мной. Где-то текла вода, но нити так и светились, а тело, подсвечиваемое ими, лежало, нелепо изогнув сломанные ноги и шею. «Если у меня и был шанс выжить в саду, вызови кто врача, то теперь это все уже точно употреблению не подлежит», – подумалось мне о себе отстраненно, как о сломанной игрушке. Я решила встать, но оказалось, что нити, до этого вившиеся вокруг, сомкнулись плотно и удерживают меня, а по телу мерцают огоньки. Почему-то это испугало – я же только что сквозь камень проваливалась, а теперь встать не могу?! Признаюсь, я чуть-чуть поистерила, но даже это получилось плохо – души довольно стабильны психически, в отличие от подверженных гормонам тел.
Не знаю, сколько прошло времени, когда я снова сосредоточилась на том, что происходит вокруг.