Как раньше не будет. Юлия Р.

      Непримечательного вида строение, использовавшееся для хозяйственных нужд, стояло чуть поодаль от спортивной площадки. Кроме луны эту часть лагеря ничего не освещало. София притаилась за углом склада так, чтобы её никто не заметил, и замерла в ожидании Маши. Она появилась через пару минут. В её руке поблёскивало что-то длинное и по виду довольно острое.

      «Не поняла», – опешила София, ожидая увидеть верёвку с мылом вместо осколка стекла.

      Такой расклад не очень-то обнадёживал. Скорее усугублял ситуацию. Нужно действовать быстро и осмотрительнее.

      Маша облокотилась о стену и замерла в нерешительности с осколком над левым запястьем.

      – Это страшнее, чем кажется, – предупредила её София.

      – А? – будто из транса откликнулась Маша.

      Софа приближалась к ней медленно и старалась говорить спокойным, ровным тоном:

      – Я не знаю, что с тобой случилось. Наверняка, это что-то очень серьёзное. И мучительное. Иначе тебя здесь не было бы, – она остановилась в паре шагов от Маши и добавила: – Меня здесь тоже не было бы, не знай я о боли.

      Маша всё так же сжимала осколок в руке, но убрала его от запястья. Она не решалась заговорить. Смотрела на Софию пустыми глазами, как на досадную нелепость.

      – Ты можешь не верить мне, но я понимаю, как мало сил у тебя осталось. Всё, что ты чувствуешь сейчас, безмерно ужасно и нестерпимо мучительно. Хочется покончить с этим. Хочется покончить с собой. Не думай, что я стану отговаривать тебя. Я в принципе не против самоубийства. Прошу всего лишь выслушать. Если после этого ты решишь, что всё равно не осталось ни малейшей надежды и нет ни одной причины, чтобы задерживаться в этом мире, я отстану от тебя.

      «Пожалуйста, заговори со мной!» – молила София.

      – Они обманули меня! Заперли здесь, а сами развелись… – последнее слово сорвалось в рыдание.

      София приблизилась ещё на шаг к сползавшей по стенке Маше.

      – Мама и папа? – уточнила она, стараясь не оборвать контакт.

      Маша утвердительно закачала головой.

      – Похоже на предательство. Ты имеешь право так думать и злиться на них, ведь это твои родные. Важнее семьи нет ничего на свете. Я-то знаю, у меня давно её нет.

      Рыдание постепенно затихало в стоне и окончательно растворилось в всхлипах. Кажется, эмоциональная анестезия, сковывающая сознание, слабела. Маша повернула голову в сторону Софии и упёрлась в неё переполненным сожалением взглядом.

      – Что случилось? – поинтересовалась она.

      – Ну… – Софа присела рядом. – Отца я никогда не знала, он ушёл сразу после моего рождения. С мамой тоже удалось побыть недолго. Её не стало, когда мне было меньше года.

      – Выходит,