Я тебе не изменял, любимая!. Валерия Даль
ушам, его, кажется, слышно на весь подъезд. И ведь помню, что Марина просит стучать, но тут по инерции нажала на кнопку.
– Милена, ты издеваешься? – подруга открывает дверь и пропускает меня. – Этот звонок пора вырвать с корнем. И у тебя же ключи есть.
Эта квартира – наше общее приобретение. Марина продала свою комнату в коммуналке, которая удивительно сохранилась до ее совершеннолетия. Наследство от бабушки, которая воспитывала подругу после смерти родителей, но недолго. Мне же выделили, когда отправили на вольные хлеба, не жилье, а его подобие. И, продав наши халупы, мы купили вторичную полуторку, где сейчас и живёт Марина.
– Ключи где-то в столе лежат, я даже не подумала, – прохожу и сбрасываю обувь. – Так что насчёт кофе?
– Сейчас организуем, – кивает подруга. – А тебя три адские гончие преследовали?
Отличная аллегория. Мне кажется, что именно так я себя последние дни и чувствую.
– Марина, я так больше не могу! – едва не падаю мимо стула, но содержимое сумочки рассыпается по полу.
Я не спешу собирать. Смотрю на раскрывшуюся пудреницу, ключи от машины, другие мелочи. Маринка вздыхает и, присев на корточки, поднимает с пола на стол мои вещи.
– Я уже жалею, что рассказала тебе, – вздыхает она. – Тимофей заверил, что его даже близко возле той гостиницы не было и это я ошиблась?
И снова в точку. Не зря Марина работает в МВД, пусть и не следователем.
– А ты уверена, что это был он? – с какой-то призрачной надеждой спрашиваю, хотя подруга бы не утверждала, если бы у нее были сомнения.
– Тебе станет легче, если я скажу, что ошиблась? – Маринка говорит ровно и спокойно, но мне это не помогает.
Да, хоть кто-то из нас должен сохранять холодную голову. Да не подруга подозревает мужа в измене, так что ей волноваться и истерить нет смысла. Это у меня, возможно, семья рушится.
– Мне уже вообще не станет легче, – пора признать очевидное. – Я верю Тимофею, верю тебе…
– Но сомневаешься в обоих, – заканчивает Марина мою мысль. – Я даже не знаю, что тебе предложить. Может, проследить за ним? Хотя если ты говоришь, что веришь ему, то это будет неправильно. Но и такой дерганой ходить неправильно. Ты вообще на себя в зеркало смотрела, когда выходила из дома? Под глазами темные круги, взгляд, как будто тебя несколько дней подвергали средневековым пыткам.
Жёстко, но правдиво. Вот такую Марину я привыкла видеть. Бьёт не в бровь, а в глаз. Теперь я понимаю, как ей сложно было мне сказать, что она видела Тимофея в гостинице.
И я ведь хотела поговорить откровенно с мужем, чтобы не мучиться, не сходить с ума, но это все равно происходит. Слова не помогут, если уже проросли зерна сомнения.
– Я почти не сплю, – рассказываю подруге. – Не могу просто. Я была так уверена, что мы поговорим и все разрешится. Но Тимофей приходит домой, а я высматривают на его одежде чужой волос, след тонального крема или помады. Пытаюсь уловить запах незнакомого парфюма. Когда приходят оповещения на телефон, я замираю, прислушиваюсь к телефонным разговорам. У меня самая настоящая паранойя, Марина.